Р о ж к о в (тяжело опустился на стул). Отец, отчим, примак… (Горестно усмехнулся.) Нашел, старик, чем попрекать! Да и чем плохое слово — отчим?
Л е н я. Меня это слово оскорбляет. Меня! Я сегодня… Я ведь все знал до встречи с Лаврушиным. Как вы не понимаете, что это обидно! У меня был хороший отец, у меня есть хороший отец… (Кричит.) Так зачем вы об этом? Зачем?!
Р о ж к о в. Успокойся. О чем у нас разговор? (Леня молчит, Рожков ногой придвинул стул.) Садись… Может, действительно нет во мне этого… родительского… Ну, зачем ты рвешься в летную школу, да еще военную?
Л е н я. Потому, что рвусь. Рвусь! Не хочу, чтобы другие меня устраивали. Дед, мама — им нужно, чтобы я был устроенный. И всегда рядом, всегда вместе с ними. А кто учил меня не бояться трудных дорог? Наконец, имею я право сам отвечать за свои поступки?
Р о ж к о в. Имеешь. Продолжай.
Л е н я (после паузы). Если уйдешь, знай: я тоже покину этот дом.
Р о ж к о в. Ты о маме подумал?
Л е н я. Тогда оставайся. Оставайся, папа! А я должен… Я сейчас пойду к ней, извинюсь. Я ведь не хотел ее обидеть.
Р о ж к о в. Кого? Маму?
Л е н я. Нет… Надо, чтобы все было честно. Разве это трудно?
Р о ж к о в встает и после некоторого колебания резко швыряет полевую сумку в угол комнаты. Л е н я убегает. Пока Р о ж к о в раздевается, входит Р о ж к о в а, опускается на диван, закрывает глаза.
Р о ж к о в а. Голова болит. Там, на комоде, таблетки.
Р о ж к о в подает жене таблетки, стакан воды. Он гасит верхний свет, зажигает настольную лампу и подходит к окну.
Р о ж к о в а. Иди сюда, Дима. (Рожков приблизился.) Сядь. (Рожков присел на край дивана.) Объясни мне, откуда в тебе это железное упрямство? Чего ты добиваешься? Ради чего ты воюешь?
Р о ж к о в. Ты хотела спросить — ради кого? Ради живых и… (Задумался.) Тяжелее всего ему было, когда почтальон разносил письма. Всем вручал, только не ему. Уходил почтальон, и тогда он брал гитару, не то пел, не то рассказывал про грусть-тоску. Вот эту. (Рожков как бы наигрывает на воображаемой гитаре.)
Р о ж к о в а. Не надо…
Р о ж к о в. Надо! «Сердцу легче, товарищ, когда песню поешь»…
Р о ж к о в а. Замолчи! Не хочу слушать о пожарах. До сих пор мучают меня кошмарные сны. Снится пылающий самолет. В небе и на земле. И уже не Толя — наш Ленька там… Ленька!
Р о ж к о в. Живешь воспоминаниями…
Р о ж к о в а. Ты сам меня возвращаешь к прошлому. Нет, я не только тебя виню. Все, наверное, сложилось бы у нас иначе, согласись я иметь от тебя ребенка.
Р о ж к о в. Никогда тебя не попрекал.
Р о ж к о в а. Сама себя казню. Но ты знал, как мне дорог был Толя, а дважды любить… Я не из тех, кто утешал себя: «Война все спишет». Ничего она бесследно не списывает. И потом — это уж от материнской ревности — я боялась за Леньку, не хотела делить ласку. Все ему — единственному, все для него! И вот мой мальчик растет. Мой мальчик! Мой сынок! А ластится к тебе, только тебя слушается. Ты научил его мастерить эти самолетики, таскал на аэродром. Я, глупая, радовалась: пусть Дима поребячится, пусть мой Ленька позабавится. Дождалась!..
Р о ж к о в. Сын выбирает профессию отца. Разве это плохо? Мой отец плотничал…
Р о ж к о в а. Пусть станет кем угодно, только не летчиком? Леня закончил школу с медалью, нам все завидуют… Не отнимай его у меня.
Р о ж к о в. «Не пускай Леню в авиацию». Ты этого требуешь? (Сурово.) Требуй, но не старайся меня разжалобить.
Р о ж к о в а (в том же тоне). Ничего я в жизни не достигла. Ничего! Домашняя работница у трех мужчин. Даже маленькое счастье, допустимое каждой матери, не для меня. Только со мною судьба так жестока! (Плачет.)
Р о ж к о в (после паузы). Одному человеку зачем-то нужно унижать других, другому — себя принижать. Больше всего ненавижу Антона Саввича за то, что он подавляет тебя, требует послушания. Ты — мать! Родила и вырастила сына, хорошего парня! Вспомни, как нелегко тебе было. Гордись! Жизнь наша держится на таких, как ты.
Р о ж к о в а. Громкие слова.
Р о ж к о в. А почему я должен разговаривать приглушенно? Перед кем робеть? Чего стыдиться? Если уж начистоту, так стыдиться надо лжи. Катя, милая, сколько зла она нам причинила!