Б о г а т ы р е в (входит, увидел Надю). А-а, Надя, привет! Который день тебя жду! Присаживайся. Вот сюда, на диван, здесь удобнее… Ну, что надумала?
Н а д я. Ничего не надумала, секретарь. (Садится.)
Б о г а т ы р е в. Та-ак. (Садится против нее.) А все-таки надо решать. Надо. Ты знай, никто тебя не принуждает! Тебя и раньше никто не принуждал!
Н а д я (тихо). «Раньше, раньше»… Ты — друг! К кому же мне было прийти? Ты сам сказал: «Надя, если тебе трудно будет, если горе…»
Б о г а т ы р е в. Сказал. И сейчас говорю. Но ведь не одно только мое отношение заставило тебя прийти. Вернее, не оно было главным. Ты пришла, потому что не могла не прийти, не могла умолчать, скрыть правду! Я ведь тебя знаю лучше, чем ты сама себя знаешь! Ты настоящая комсомолка. Я тебя очень уважаю, Надя.
Пауза.
(Решительно.) Что наметили, то сделаем. В Совет спортивных обществ уже сообщено, в многотиражку материал дан, на очереди — собрание. (Мягко.) Надя, нужно выступить. Тебе все известно — сама видела, сама слышала.
Н а д я. Так мне что-то нехорошо, Павлик… Совсем я растерялась.
Б о г а т ы р е в. Это не растерянность. (После паузы.) Очень его любишь?
Н а д я медленно опускает голову, поникла.
Б о г а т ы р е в. Вижу, можешь не отвечать. (Вдруг кричит.) Но тогда тем более ты должна воевать за Леньку! Он не смеет быть подлецом! Никто не смеет быть подлецом, а уж он-то — подавно! Такой парень.
Н а д я. Его уговорили. Слабый характер у него оказался.
Б о г а т ы р е в. Не слабый характер. Своя рубашка у него ближе к телу оказалась! Поди, сядь с таким в окоп, если понадобится, — сядешь? Ты по-комсомольски рассуждай.
Н а д я (угрюмо). А он, кстати, не комсомолец. Мы и не имеем права требовать.
Б о г а т ы р е в (перебивая). Что значит, не имеем права? Он кто нам — чужой? Чужой — спрашиваю?! Еще как будем требовать! Все, что только можно, будем делать! Если не дать ему сейчас настоящей встряски, ни черта он не поймет, навсегда свихнется, пропадет окончательно!
Н а д я (негромко). Кто будет на собрании?
Б о г а т ы р е в. Ну кто… Общезаводское молодежное собрание…
Телефонный звонок.
Б о г а т ы р е в (в телефон). Богатырев слушает! Да… да… Сейчас прийти? Хорошо, иду! (Кладя трубку.) В многотиражку вызывают. Трифонов, редактор. По поводу материала. Подожди, я недолго. (Уходит.)
Н а д я (одна, горестно). Угадал ты, Павлик, совсем это не растерянность. (Разглядывая свои ладони.) Бугор Сатурна… «Счастья у тебя много, Наденька, очень много»…
В дверь бесшумно проскальзывает Я к о р е в а, пристально вглядывается в Н а д ю.
Пауза.
Я к о р е в а (подходя к Наде). Умница, ясочка! Жми, жми — уломаешь! Он же до сих пор по тебе сохнет, все для тебя сделает!
Н а д я (изумленно). Вы как здесь появились, тетя Тоня?
Я к о р е в а. Да уж появилась. Неважно как. (Подсаживаясь.) Хвалю, девушка, верно действуешь. Молодчина!
Н а д я. За что вы меня хвалите, тетя Тоня?
Я к о р е в а. За то, что милого обороняешь, за преданность, вот за что! А и паршивец все же, этот Павлушка: придрался к случаю, чтобы личные счеты свести.
Н а д я. То есть как придрался к случаю? Какие личные счеты?
Я к о р е в а. Те самые. Неизвестно мне, что ли… Ведь когда ты ему показала от ворот поворот, он ох, как на Леню озлобился! Войти в его положение можно, конечно: девушку увели.
Н а д я (она ошеломлена сообщением). Неужели Павлик личные счеты сводит? Вы думаете?.. Нет, нет, ни за что не поверю.
Я к о р е в а. Молодая, людей не знаешь. Что особенного? Подходящий момент, нетрудно долбануть, вот он и развернулся. К тому же надеется: вдруг снова к нему колесо повернется.
Н а д я. Какое колесо?
Я к о р е в а. Ох, ты глупенькая… Расчет у Богатырева простой, насквозь виден: Ленечку замарать, запачкать, ты от Лени открестишься, а он тут как тут со своей любовью! (Сокрушенно.) Но чтобы так уж пакостить, по всему заводу грязь разносить… И где он только подобрал все эти слухи и сплетни?
Н а д я (глухо). Не знаю, как в остальном… ничего не могу сказать. Но… это не слухи, тетя Тоня. И не сплетни. Это правда.
Я к о р е в а. Что, что? Ты что мелешь?