Л а в р у ш и н а взяла мужа под руку, и они уходят. По сигналу Л е н и В и т я взвалил на себя тюк, схватил чемодан.
Л е н я (Зине, подражая Лаврушину жестом и голосом). Прошу, мадам…
З и н а прыснула. Ушли и молодые.
Р о ж к о в а. Дима, как же дом оставить открытым?
Р о ж к о в. Езжай, Катя. Я подожду хозяина.
С о к а л ь с к и й (он появился из-за угла веранды). Не надо ждать хозяина. Ступайте.
Р о ж к о в а (в слезах). Не сердись на нас, папа. Я завтра приду. Я буду часто наведываться. И ты к нам приходи, мы тебя очень просим. Правда, Дима?
Р о ж к о в. Только без злости, без обиды.
С о к а л ь с к и й (в сердцах). Ладно, мир вам, идите! (Круто поворачивается и опять скрывается за угол веранды.)
Р о ж к о в а (тяжело вздохнула). Дом, в котором я родилась, выросла… Дом, в котором не было свадьбы. Только разлуки… Дима, там, на новом месте… Нет, мы никому не скажем и никого не позовем… Как хочется, чтобы все у нас было по-другому! Прости отца! Не уговори он тебя остаться, быть бы мне вдовой, Леньке — сиротой… Ты знаешь, как я ждала. Ты все знаешь, дорогой мой и непокорный.
Р о ж к о в. С покорными, конечно, удобнее. Только их редко любят… Все у нас будет хорошо, Катя. (Гудит сирена автомашины.) Торопят. Идем…
Они обнялись и долго, с грустью смотрят на дом. Опять гудит сирена, и Рожков говорит весело, явно подражая предыдущим парам.
Р о ж к о в. Прошу, мадам!
Когда они скрылись, появился А н т о н С а в в и ч. Хотел окликнуть дочь, но только махнул рукой. Это был жест отчаяния и безнадежности. Медленно побрел старик к собачьей будке, погремел цепью.
С о к а л ь с к и й. Не лаешь, Аргон? Стар стал, глаза слезятся. Приходят, уходят — тебе все равно… Не покинешь меня Аргон? (Еще раз потряс цепью.) Не покинешь… Плечи старика вздрагивают.
З а н а в е с.
Три года спустя.
Двор дачи С о к а л ь с к о г о. У нее запущенный вид и потому заметен новый сарайчик. Он стоит на месте, где была будка Аргона. К сарайчику вкось прибита старая табличка домовладельца.
Летний полдень. С о к а л ь с к и й вешает на запор сарайчика два огромных замка. Из помещения выходят Л а в р у ш и н и Я х н е н к о.
Л а в р у ш и н. Для столовой помещение подходит. Оборудовать ее моя забота. (Обращаясь к Сокольскому.) Если не возражаете, Антон Саввич, завтра оформим в нотариальной конторе куплю-продажу.
С о к а л ь с к и й (хмуро). Нотариус потребует официального согласия наследников — тех, кто имеет право претендовать на недвижимое имущество. Пре-тен-довать!
Я х н е н к о. Кого имеете в виду?
С о к а л ь с к и й. Дочь, внука. Других наследников нет.
Я х н е н к о. Рожкова и Постник согласны…
С о к а л ь с к и й (гневно). Какой Постник? Почему Постник? (Смотрит испытующе и решительно.) Не продам! Вашему аэроклубу не продам.
Я х н е н к о. Вольному воля. Но дочь и внук отказываются от своих прав, если дом и участок продаются аэроклубу. Немаловажное обстоятельство.
С о к а л ь с к и й (растерянно). Я эту дачу строил на горбом нажитые копейки. Моя фамилия на этой табличке значится. Сокальского! А нотариусу предъявляй документы Рожковой и какого-то Постника.
Л а в р у ш и н. Поступайте, как знаете. (Яхненко.) Пошли?
С о к а л ь с к и й. Стойте. С соседом посоветуюсь.
Я х н е н к о. Зачем?
С о к а л ь с к и й. Коль объявился такой родственничек — Постник, то и у соседа он есть. Будто не знаете, что Леня и Зинка…
Л а в р у ш и н. Совсем забыл! С родичем как не посоветоваться? Подождем.
Сокальский торопливо уходит.
Я х н е н к о. Когда примете дела?
Л а в р у ш и н. Не торопись… Робею перед новой должностью: начальник аэроклуба.
Я х н е н к о. Не велика шишка.
Л а в р у ш и н. Испытывать самолеты запретили, но летать еще можно. Поучу ребятишек. Есть такой афоризм: «Что ты спрятал, то пропало. Что ты отдал, то твое». Знаешь, кто меня подбивал пойти в аэроклуб?