Пауза.
Хотел бы я, чтобы у меня был такой сын. Что с тобой, Марина?
М а р и н а П е т р о в н а. Я устала… Нет. Неправду говорю. Я хотела тебя попросить… Я никогда тебя ни о чем не просила…
Б е с к а р а в а й н ы й. Э-э, какая увертюра!
М а р и н а П е т р о в н а. Василий… Помнишь, когда ты прислал мне письмо и позвал к себе на Север, разве я хоть слово…
Б е с к а р а в а й н ы й. Вот тебе и на! Задним числом требуешь благодарности за жертву?
М а р и н а П е т р о в н а. Слово какое… нехорошее.
Б е с к а р а в а й н ы й. Очень точное слово. То, что ты оставила столичную консерваторию и отправилась к белым медведям, это была жертва.
М а р и н а П е т р о в н а отвернулась, заплакала.
Пауза.
Ты плачешь? Ну, чего ты, Марина? Что с тобой? Скажи. Я не привык… Я никогда не видел… Ты должна мне сказать, что с тобой.
М а р и н а П е т р о в н а. Вася… (Решившись.) Уедем отсюда!
Б е с к а р а в а й н ы й. Вот тебе на!
М а р и н а П е т р о в н а. Не спрашивай. Ничего не спрашивай.
Б е с к а р а в а й н ы й. Что, анонимок начиталась? Признавайся…
М а р и н а П е т р о в н а. Не знаю… Надо быть мужественной. Я всегда старалась быть такой. Даже там, на Севере, когда наш ребенок…
Б е с к а р а в а й н ы й. Терять детей всегда тяжело.
М а р и н а П е т р о в н а. Я не видела твоих сына и дочь. Мне даже снилось иногда, что мы их нашли. А сегодня я проснулась после такого сна и подумала: а что если ты их в самом деле найдешь? Только не любящих, не родных, а чужих. Совсем, совсем чужих. Понимаешь? Таких, которые ненавидят?
Б е с к а р а в а й н ы й. За что?!
М а р и н а П е т р о в н а. Разве такие вещи диктуются логикой? Разве не могла твоя первая жена воспитать детей твоими врагами?
Б е с к а р а в а й н ы й (в тяжелом раздумье). Не знаю… Возможно… А почему это тебе пришло в голову? И при чем тут твоя просьба? (Ужаснувшись от догадки.) Ты что-нибудь знаешь о детях? Они… здесь?
М а р и н а П е т р о в н а. Прочти письмо.
Б е с к а р а в а й н ы й. Письмо?
М а р и н а П е т р о в н а (одними губами). Вот оно… на столе…
Тяжелое молчание. Б е с к а р а в а й н ы й нашел письмо. Читает его. Письмо падает из рук.
Не молчи, Василий… Ты не имеешь права молчать.
Входит Я р е м ч у к.
Я р е м ч у к. Извините, я без звонка. У вас двери не заперты.
Б е с к а р а в а й н ы й. Ты… ты все знал? Знал о детях и молчал? Ты обманул меня?
Я р е м ч у к. Я слово дал… Степаниде дал слово, что никогда не выдам ее, не скажу, где она.
Б е с к а р а в а й н ы й. Вот ее письмо!
Я р е м ч у к. Значит, я вовремя пришел.
Б е с к а р а в а й н ы й. Вовремя? Чтобы попрощаться со мной? Мне теперь остается на край света сбежать!
Я р е м ч у к. Неправда, Василий. Ты не уедешь отсюда. Ты не можешь уехать. Не имеешь права.
З а н а в е с.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Кабинет директора завода. По кабинету взад и вперед ходит Б е с к а р а в а й н ы й. За ним К р у г л я к с пачкой газет.
К р у г л я к. Василий Миронович…
Б е с к а р а в а й н ы й. Я не хочу вас больше слушать, Кругляк.
К р у г л я к. Поймите: это же скандал! Политический скандал! Редактор хочет меня уволить с работы… Людей, которых пресса в данный момент поднимает на щит, называют в цехе карьеристами, шкурниками…
Б е с к а р а в а й н ы й. А вы поинтересовались у Рогули — почему?
К р у г л я к. Необходимо ваше вмешательство. Личное. Срочное.
Б е с к а р а в а й н ы й. Что я могу?
К р у г л я к. Всё. Вы строили в тундре гиганты, достигли всесоюзных вершин. Неужели у вас не хватит сил, чтобы таких горлохватов…
Б е с к а р а в а й н ы й. Это не горлохваты, а честные хлопцы. Они ошибаются, но искренне считают, что оскорблены их лучшие чувства.
К р у г л я к. Возможно. Но в данный момент чувства для нас не проблема. Под ударом авторитет заводской печати. Даже областной частично. Посмотрите, что делается… (Читает.) «Слава и честь разведчикам будущего», «Их имена будут записаны на…» Так что же это получается? Наврали газеты?
Б е с к а р а в а й н ы й. Не газеты, а вы.