ГОЛОСА
— Молчит.
— Не русский, что ли?..
— Шпрехен зи…?
— Парле ву…?
— Ду ю спик…?
Болоснин с улыбкой счастливого изнеможения откидывается головой к стене. Он говорит медленно, со слабостью, которая потом проходит, и явно наслаждаясь блаженством речи.
БОЛОСНИН
Вы… Не все… Вы… я… отвык
От такого общества блистательного, братцы!
Двадцать суток… двадцать суток… карцер…
И ещё… шестнадцать… одиночки…
Кто курить желает — в этом узелочке…
Слегка выставляет руку с узелочком из носового платка. Арестант с подбитым глазом живо подхватывает узелок, с ним — Вжесник и Печкуров. Начинается свёртывание нескольких папирос. Жестами идут по камере переговоры о количестве и кто с кем курит.
Тридцать лет я прожил — никогда не думал,
Что такое счастье — быть с людьми…
ЕЛЕШЕВ
(изнемогая)
Там… — амнистия…? не слышали?
КТО-ТО
Из трюма
Человек! из карцера, пойми!
Климов на авансцене стоит на коленях. Нарвав из телогрейки ваты, он свернул жгут. С приёмами мастера начинает быстро катать жгут досочкой по полу. Болоснин следит за ним с задумчиво-зачарованной улыбкой.
БОЛОСНИН
Древний способ добывания огня…
Две дощечки… трут…
ЕЛЕШЕВ
Успокойте, успокойте вы меня!
Ведь меня там ждут!..
ТЕМИРОВ
Да не знает он.
БОЛОСНИН
(равнодушно)
Как раз… я знаю.
РУБИН
(напрягаясь)
Знаете? Вы шутите?
БОЛОСНИН
(очень спокойно)
Была бы слишком злая
Шутка.
РУБИН
Есть?!
ЕЛЕШЕВ
Амнистия!!
ХОЛУДЕНЕВ
Не может быть!?
ДАВЫДОВ
Ура-а-а!
БОЛОСНИН
(медленно)
Я у следователя по радио сам слышал в кабинете.
Все сгрудились, жадно слушают.
В честь победы над Германией амнистия объявлена вчера,
Небывалая ещё на свете.
ДАВЫДОВ
(потрясая кулаками)
Я же говорил! Я говорил!
ЕЛЕШЕВ
(убеждая всех сразу)
Все эти приговоры
Для острастки!
РУБИН
Ведь победа же в масштабах мира!
БОЛОСНИН
Независимо от срока амнистированы: воры,
Спекулянты, жулики, бандиты, дезертиры,
Расхитители гражданские, военные, обмер, обвес,
Малолетних девочек растление, —
Словом, весь
Цвет советской нации.
Не помилованы только: бывшие военнопленные,
Начинают расходиться в молчании.
Только мужички, кто был под оккупацией,
Только кто при немцах с фабрик не ушёл,
Да учители, кто не бросали школ,
(теряя сдержанность, голос Болоснина начинает звенеть)
Только кто на поле боя сворой генералов продан.
Только кто в Германию насильно угнан.
Только кто не так оструган,
Думает не так, кому не так взглянулось, —
Так что, кроме разве русского народа,
Остальных — всемилостивейше коснулась
Сталинская длань.
ДАВЫДОВ
(ликуя)
Я свободен! Я помилован!!
КЛИМОВ
Хапужеская рвань!
Ну, скачите, ну, кричите «гип»!
ЕЛЕШЕВ
Всё пропало. Боже! Я погиб…
(Опускается на свой мешок.)
МОСТОВЩИКОВ
Небывалая, действительно…
ХОЛУДЕНЕВ
По-сталинскому глумный
Манифестик.
ГАЙ
А кричат, наверно, до надседу.
ВОРОТЫНЦЕВ
Чья победа? и над кем? Народ, народ безумный!
Над самим собой твоя победа…
Все неподвижны. Только в безшумно раскрывшуюся дверь уходит с мешком понурый Елешев.
ВОРОТЫНЦЕВ. Будем знакомы (представляется no-военному). Полковник русской императорской армии Воротынцев!
БОЛОСНИН (так же). Поручик Русской Освободительной Армии Болоснин!
(Рукопожатие.)
По мере того как Воротынцев называет, арестанты проходят мимо Болоснина и знакомятся с ним.
ВОРОТЫНЦЕВ
— Капитан Красной армии Холуденев!
— Солдат американской армии Климов!
— Капитан королевской югославской армии Темиров!