Г л а н выходит. Квислинг молча расхаживает по кабинету. Входит Г а м с у н.
Г а м с у н. Вы меня спрашивали, ваше превосходительство?
К в и с л и н г. Да. Прошу вас немного обождать, сейчас приедет ландсфюрер Керн…
Г а м с у н. Быть может, я лучше подожду вас у себя дома?
К в и с л и н г. Нет, мы сговорились с Керном встретиться именно здесь. (Выходит.)
Гамсун молча курит. Входят Г р е й в у д и Б е р г.
Г р е й в у д. Значит, через два часа я приеду за ответом.
Б е р г. Стоит ли вам выходить в город, коллега?
Г р е й в у д. Ничего, у меня надежные документы. (Уходит.)
Берг садится рядом с Гамсуном.
Б е р г. Кнут, ты мой друг, и мне нужен, как никогда, твой совет. Меня приглашают в Америку. Вместе с семьей… Могу ли я покинуть Норвегию в такое тяжелое время?..
Г а м с у н. В Америку? Каким путем?
Б е р г. На подводной лодке.
Г а м с у н. Не рискованно ли это, Рикард?
Б е р г. Дело не в риске. Я не знаю, как поступить. Может быть, Грейвуд прав, и там, в Америке, я смогу помочь нашей измученной родине… Как ты считаешь?
Пауза. Гамсун не знает, как ему ответить. Он еще не решается сказать Бергу о своих связях с гитлеровцами. Начинает осторожно, издалека.
Г а м с у н. Как тебе сказать, Рикард… Жизнь сложнее прямолинейных решений… Ты говоришь — помочь Норвегии. А что, собственно, произошло? Мировая буря. Мы — маленькая страна… Мы считали нейтралитет своей национальной политикой, но жизнь развеяла эти иллюзии…
Б е р г. Я не понимаю, Кнут…
Г а м с у н. Может быть, надо пренебречь этим, быть выше… Все-таки немцы признают, что мы — нордическая раса… В конце концов, Рикард, есть вечное, которому мы служим. Человек должен раствориться в космосе… И потом, только пойми меня верно, у Гитлера есть и здоровое начало — идея сверхчеловека, философия силы… Помнишь, я писал об этом еще в «Пане».
Б е р г. Что ты говоришь!
Г а м с у н. Нет-нет, не пойми меня превратно… Но ты же не станешь отрицать, что в силе есть поэзия, что она способна покорить не только тело, но и душу… (С трудом подбирает слова.)
Гамсуну страшно сказать Бергу правду. Берг слушает его, все еще не смея поверить уже возникшему подозрению. Раздается стук в дверь, и входят К в и с л и н г и К е р н. На Керне парадная форма, ордена.
К е р н. Хайль Гитлер!
К в и с л и н г. Хайль Гитлер!
К е р н (выходя вперед, торжественно). Господин Кнут Гамсун! Мой фюрер приказал передать вам его привет и благодарность за чувства, выраженные в вашем письме к нему. Фюрер высоко ценит в вашем лице потомка древних викингов, достойного представителя нордической расы…
Гамсун смущенно встает. Берг сидит с растерянным лицом.
(Бергу.) Господин Берг, извините за это вторжение, но господин Гамсун находится у вас, а я обязан немедленно вручить ему награду — так гласит орденский устав.
К в и с л и н г. Тем более что и вам, уважаемый профессор, не бесполезно видеть, как умеет ценить великая Германия талант, разум и лояльность.
К е р н. Итак, господин Гамсун, фюрер в ознаменование ваших заслуг наградил вас высшим орденом империи. Одну минуту. Я обязан следовать ритуалу… (Открывает дверь и делает знак.)
Тяжело стуча коваными сапогами, входят т р и б а р а б а н щ и к а, выстраиваются и застывают на месте.
Хайль Гитлер!
Молча стоит растерянный Гамсун. Барабанщики начинают бой. Керн подходит к Гамсуну и прикалывает орден к его груди.
К е р н и К в и с л и н г (кричат). Хайль Гитлер! Трещат барабаны.
Б е р г (встает и, сгибаясь от страшной боли, направляется к дверям, потом возвращается. Тихо, почти шепотом). Уйди из моего дома, Гамсун!
К е р н, К в и с л и н г, б а р а б а н щ и к и и Г а м с у н покидают кабинет Берга. Берг молча подходит к книжному шкафу, открывает его и швыряет на пол тома произведений Гамсуна один за другим, как дрова. Входит Е л е н а, за ней — Г л а н. По лицу Берга они сразу видят, что случилось нечто страшное.