Дорант
О дух познания, чья сила и уменье
Нам дали созерцать чудесные явленья!
Любой поступок наш и помысел любой
Ты знаешь: тайны все открыты пред тобой.
Но если власть твоя с ее волшебной силой
Ко мне благоволит, ее бы попросил я
Отцу несчастному страданья облегчить.
Я дружбой связан с ним и потому просить
Решился за него; мы жили по соседству,
Он пестовал меня, мое лелеял детство,
И сын его родной — ровесник мой, и с ним
Был неразлучен я, так мной он был любим.
Алькандр (Доранту)
Не надо продолжать, я знаю, в чем причина
Прихода вашего.
(Придаману.)
Старик, ты ищешь сына.
Не потому ли ты утратил свой покой,
Что твой любимый сын поссорился с тобой?
Что обращался с ним ты без причины строго,
Чем оттолкнул его от своего порога?
И что, раскаиваясь в строгости своей,
В напрасных поисках провел ты много дней?
Придаман
Оракул наших дней, перед тобой напрасно
Мне боль мою тащить: ты знаешь все прекрасно
И видишь, как я был несправедливо строг.
Причину бед моих легко открыть ты мог.
Да, был мой грех велик, но велико мученье,
Которым я плачу за это прегрешенье;
Так положи предел беде моей! Верни
Опору старости, чьи быстротечны дни.
От взора моего куда его укрыли?
Где он приют обрел? Мне придала бы крылья
Надежда, что его я встречу наконец.
Будь он за сто морей, найдет его отец.
Алькандр
Утешьтесь! Волшебства чудесное зерцало
Вам не откажет в том, в чем небо отказало;
Вы в нем увидите, что сын ваш полон сил
И полон мужества; Дорант за вас просил,
И, ради дружбы с ним, я покажу вам вскоре,
Что тот, кто дорог вам, живет, не зная горя.
В искусстве новички,[3] чей вид весьма суров,
С их заклинаньями из непонятных слов,
С их фимиамами, что притупляют чувства,
Лишь могут принижать высокое искусство.
Вся их фальшивая таинственность в речах
Нужна им для того, чтобы внушить вам страх.
С волшебной палочкой мы так шутить не станем.
(Он взмахивает своей волшебной палочкой, и поднимается занавес, за которым развешаны самые красивые одежды актеров.)
Вы можете судить по этим одеяньям,
Чего ваш сын достиг: по-царски он одет.
Поднялся высоко, сомненья в этом нет.
Придаман
Утешили меня... Но он по положенью
Наряды пышные и эти украшенья
Носить не должен бы. Хоть за него я рад,
Все ж не по чину он нашел себе наряд.[4]
Алькандр
Как видите, судьба ему явила милость:
У сына вашего все в жизни изменилось;
И вряд ли кто-нибудь начнет теперь роптать,
Когда в наряде том захочет он блистать.
Придаман
Вы возвращаете мне радость и надежду,
Но я заметил там и женскую одежду.
Быть может, он женат?
Алькандр
Вам о любви его
И приключениях расскажет волшебство; ~
И если смелы вы, то в иллюзорном виде
Я покажу вам то, что слышал он и видел,
Что в жизни испытал. И перед вами тут
Воскреснет прошлое и существа пройдут,
Не отличимые от созданных из плоти.
Придаман
Мне в сердце заглянув, вы без труда поймете,
Что эти образы меня не устрашат:
Того, кого ищу, я видеть буду рад.
Алькандр (Доранту)
Вам, к сожалению, придется удалиться:
То, что произойдет, пусть в тайне сохранится.
Придаман
Тайн от Доранта нет, мы старые друзья.
Дорант
Его решение оспаривать нельзя.
Я жду вас у себя.
Алькандр
Поговорить свободно
Вы дома сможете, коль будет вам угодно.
Алькандр
Не сразу сын ваш стал тем, кто теперь он есть,
Не все его дела вам оказали б честь.
Но было б тяжело вам видеть в ваши годы,
Какие перенес он беды и невзгоды.
Взяв деньги перед тем, как из дому уйти,
Он в первые же дни истратил их в пути,
Пришлось ему тогда, довольствуясь немногим,
Молитвы продавать калекам и убогим,
Быть предсказателем, и так с большим трудом
Парижа он достиг. Там жил, как все, — умом.
Публичным был писцом, потом поднялся выше,
Став у нотариуса клерком, но не вышел
Служака из него: он от бумаг устал;
Тут с обезьяною ученою он стал
Бродить по ярмаркам. Потом слагал куплеты
Для уличных певцов, которые за это
Ему платили мзду. И он, трудясь, как мул,
И выработав стиль, на большее рискнул —
Писать романы стал, не выходя из дома,
И песни для Готье, и байки для Гийома.[5]
А после снадобьем от яда торговал.
И столько раз потом профессию менял,
Что никогда Бускон, Гусман и Ласарильо[6]
С ним не сравняются, что б там ни говорили...
Зато Доранту есть о чем поговорить.
вернуться
В искусстве новички... — Если Алькандр воплощает идеал поэта, овладевшего тайнами наук и знанием человеческого сердца, то в лице "новичков" подвергнуто критике усложненное, псевдозначительное искусство, не способное раскрыть суть жизни и повергающее аудиторию в смятение и ужас. Подобные тенденции, как известно, присущи многим барочным пьесам времен Корнеля.
вернуться
Все ж не по чину он нашел себе наряд. — В XVII в. каждое сословие носило соответствующую своему положению одежду. Корнель дает понять, что Придаману показаны одежды вельмож. Драматург не отступал от реальности: высокопоставленные господа часто покровительствовали актерам и дарили им нарядную одежду со своего плеча.
вернуться
И песни для Готье, и байки для Гийома. — Готье-Гаргиль (псевдоним Гюга Герю, 1573-1634), известный фарсовый актер, исполнявший роли влюбленных стариков, по ходу пьесы пел песенки, которые позже издал в виде сборника. Гро-Гийом (псевдоним Робера Герена, 1554-1634), исполнял в театре "Бургундский Отель" роль неповоротливого слуги-гасконца. Близко придерживался традиций старофранцузского фарса, выступал в белом балахоне, с лицом, густо обсыпанным мукой.
вернуться
Бускон, Гусман и Ласарильо — герои трех испанских плутовских романов. Бускон — главное действующее лицо романа Франсиско де Кеведо (1580-1645 "История жизни пройдохи по имени дон Паблос" (1603-1604; переведен на французский язык в 1633 г.); от имени Гусмана ведется повествование в романе "Гусман де Альфараче" (1597-1604; переведен на французский язык в начале XVII в.), его автор Алеман-и-де-Энеро (1547-1614). Ласарильо — герой анонимной повести "Ласарильо с Тормеса" (1554, полностью переведена на французский язык в 1620 г.).