Леонор
Как смело вы его играете судьбой!
Да состоится ли еще и первый бой?
Инфанта
Родриго оскорблен; он с графом должен драться:
Они ушли вдвоем, — здесь трудно сомневаться.
Леонор
Они сразятся, пусть; но на пути побед
Способен ли поспеть Родриго вам вослед?
Инфанта
Ах, я безумствую, мой ум отрава точит!
Ты видишь, сколько мук мне эта страсть пророчит!
Пойдем; утешь мой дух и сердце успокой;
Не оставляй меня наедине с тоской.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Дон Фернандо, Дон Ариас, дон Санчо
Дон Фернандо
Граф начал действовать весьма неосторожно.
Ужель он думает, его простить возможно?
Дон Ариас
Я с ним беседовал как посланный от вас;
Я сделал все, что мог, и получил отказ.
Дон Фернандо
О небо! Подданный настоль самоуверен,
Что с волею моей считаться не намерен!
Дон Дьего можно бить, гнушаться королем,
Противиться ему пред всем его двором!
Пусть смелый воин он, пусть полководец славный, —
Я справлюсь без труда с гордыней своенравной;
Будь он сама гроза, будь он сам бог войны,
Ослушник понесет последствия вины.
Хоть он себе тогда позволил слишком много,
Сперва я не хотел с ним обходиться строго;
Но, так как пользы нет, сегодня ж будет он,
Пусть хоть насильственно, под стражу заключен.
Дон Санчо
Быть может, государь, он сам смирится вскоре.
Он весь еще кипел, разгоряченный в ссоре;
Пока не миновал первоначальный пыл,
Нельзя, чтобы гордец так сразу уступил.
Он знает, что не прав, но сердце в нем надменно,
И тягостно ему сознаться откровенно.
Дон Фернандо
Извольте замолчать, дон Санчо; я велю
Считать согласье с ним изменой королю.
Дон Санчо
Я повинуюсь вам; но если б вы мне дали
Вступиться за него...
Дон Фернандо
То что бы вы сказали?
Дон Санчо
Что дух, приученный быть доблестным всегда,
Принесть повинную не может без стыда:
В нем чувство гордости, естественно, задето,
И графа на отпор подвигло только это.
Полученный приказ немного слишком строг;
Он подчинился бы, когда бы с честью мог.
Велите, чтобы он, привыкший жить солдатом,
Обиду искупил воинственным булатом;
А если надобно, то я и сам могу
Дать острием меча ответ его врагу.
Дон Фернандо
Вы забываетесь; но я прощаю смелость
И юношеских лет горячую незрелость.
Король, чьи помыслы полны иных забот,
Кровь подданных своих иначе бережет:
Я охраняю их, пекусь об их уделе,
Подобно голове, пекущейся о теле.
К единомыслию мы с вами не придем:
В вас, говорит боец: мой долг, — быть королем;
И, думая, как он, поверьте, вы не правы:
Граф повинуясь мне, не потеряет славы.
К тому ж задет и я: он оскорбил того,
Кому наследника я вверил моего;
Оспорить выбор мой, хотя б в порыве страсти,
Есть вызов лично мне и королевской власти.
Довольно. Весть пришла, что наш старинный враг
На десяти судах надменно поднял стяг
И в устие реки дерзнул проникнуть с моря.
Дон Ариас
Вы маврам принесли уже немало горя,
И, вашей доблестью сраженные не раз,
Они отважиться не смеют против вас.
Дон Фернандо
Их гордый дух угрюм и ревностью снедаем,
Что скипетр мой царит над Андалузским краем,
И невозвратная, прекрасная страна
Всегда желанною казаться им должна.
Я только для того решил в стенах Севильи,
Тому уж десять лет, поставить трон Кастильи,
Чтоб к маврам ближе быть, и не спускать с них взор,
И сразу им давать решительный отпор.
Дон Ариас
Они изведали давно ценой кровавой,
Что каждый ваш поход увенчан ратной славой; —
Бояться нечего.
Дон Фернандо
И нечего дремать;
Беспечность — худший враг, чем вражеская рать;
Вы сами знаете: совсем не будет дивом,
Когда они сюда поднимутся с приливом.[23]
И все ж, по одному известию гонца,
Я не хочу вселять напрасный страх в сердца,
И нам, в опасности не убедясь воочью,
Не стоит в городе тревогу сеять ночью.
На стены и к реке послать двойной дозор —
И хватит.
вернуться
23
Когда они сюда поднимутся с приливом. — Корнель в "Рассмотрении" (1660) пояснял, почему он выбрал Севилью в качестве резиденции дона Фернандо: "Пришлось выбрать Севилью, хотя дон Фернандо никогда не был ее властителем. Я был вынужден пойти на эту подтасовку, дабы придать хоть сколько-нибудь правдоподобия высадке мавров, войско которых никак не могло подойти с такой скоростью по суше. Только по воде. Этим я менее всего хочу доказать, будто морской прилив мог донести мавританские суда до городских стен Севильи, но поскольку путь по нашей Сене от моря до Парижа еще длиннее пути по Гвадалквивиру до севильских стен, то это рассуждение может показаться правдоподобным для тех, кто сам не бывал на месте нашего действия (перевод Н. Томашевского).