Второй. То, что дышит… хочет жить… А мы ничего не сможем поделать.
Третий. Даже не пикнем.
Второй. Между тем это очевидный случай неоказания помощи мысли, терпящей бедствие… разве нет? И это серьезное преступление.
Третий. Очень серьезное. Непростительное. Недопустимое.
Второй. Как ни печально, чтобы оказать помощь нашей мысли, терпящей бедствие, я не вижу иного пути, кроме…
Третий. Знаю. Я о том же подумал. Это единственный способ раз и навсегда покончить с сонным удавом, который сидит у нее в голове… или, если угодно, с этим механизмом…
Второй. Именно. Конец коварным броскам удава.
Третий. Конец автоматическим дробилкам.
Второй И ТРЕТИЙ. Все замрет. Будет разбито. Уничтожено навсегда.
Второй. Да, но как? Разбито — каким образом? Уничтожено навсегда — как?
Третий. Конечно, если бы у нас была… ну, вы знаете… пресловутая кнопочка, чтобы убить мандарина в Китае[1]…
Второй (раздраженно). Разумеется. Только у нас ее нет.
Третий. Значит, надо решиться… Что ж вы хотите, без труда не вынешь и рыбку из пруда…
Второй. И на сей раз мы будем совершенно одни. Совсем одни, по-настоящему, только вы и я. Никто даже не бросит нам записочку, как только что… Они слишком далеки от нас… Невероятно далеки…
Третий (обращаясь к залу). Правда? Так уж далеки? Дистанция огромного размера? В самом деле? Но как же так? После всего, что было? После всего, что совершали люди, от которых никто не ожидал… такие же точно, как мы с вами… и так много людей… и в таких грандиозных масштабах… Все эти религиозные войны, инквизиция, костры, виселицы, гарроты, расстрельные команды, бойни, концлагеря. В самом деле? Совсем-совсем не понимаете?
Пауза.
Второй. Нет, глухо. Они не из таких. Они особенные, видите ли. Кристально чистые. Никто из них никогда… даже в кошмарном сне… Никто, так ведь? Ну вот. Значит, мы в одиночестве. Я же говорил, что ваше появление сродни чуду… Только мы вдвоем, вы и я… Надо с этим смириться.
Третий. Ну и… Что бы вы предложили? Какой способ?
Второй. О, ничего оригинального, как вы понимаете…
Третий. И все-таки что?
Второй. Ну, открыть газ в плитке, которая стоит у нее в кабинете… Или устроить пожар… Симулировать ограбление… Подкрасться к ней сзади с веревкой или платком… Или с кинжалом, с топором… Не знаю.
Третий. Да уж, по части воображения…
Второй. Что ж вы хотите, чем богаты…
Третий. Ладно, это детали. Главное — оценить…
Второй. Да, результат. Важен только он. У меня при одной лишь мысли об этом начинается нервный смех. Представляете? Прелестная маленькая идея, только-только зародившаяся в вас, едва расцветшая… вся лучащаяся истиной, прелестная стрекоза, необычайной красоты бабочка… могла бы совершенно безбоязненно, даже в присутствии этой женщины, выпорхнуть на волю, летать, сесть, куда захочет… В том числе и ей на голову…
Третий. Мертвую.
Второй. Порхать перед ее глазами…
Третий. Да, угасшими… навсегда.
Второй. Влететь в ее глухие уши. Пощекотать безжизненные куриные мозги…
Третий. И никакой реакции. Никогда.
Второй. А потом полное исчезновение. Как не бывало. Только смутное воспоминание.
Пауза.
К сожалению, в нашем случае… с нашими жалкими средствами… кустарными, ремесленными…
Третий. Ремесленными… это бы еще ничего… Я как раз думал: что за ужасная любительщина…
Второй. Вот-вот… Никакой поддержки… Никакой помощи со стороны государства. А ведь в мире столько стран, где государство берет такие вещи на себя. И как успешно справляется… А тут… Что ж, каждый за себя. На свой страх и риск.
Третий. А риск немалый!
Второй. Я так и вижу, как мы… пытаемся объяснить следователю…
Третий. Оправдываемся в суде присяжных… Ссылаемся на статью об «оказании помощи мысли, терпящей бедствие»…
Второй. Которой нет в Уголовном кодексе…
Пауза.
А, все это только мечты… Немножко повитали в облаках…
Пауза.
Третий. Но что меня утешает… ведь, в конце концов, весь этот нелегкий труд… весь этот колоссальный риск…
1
Намек на нравственный вопрос, который звучит во французской и русской литературе XIX века (Шатобриан, Бальзак, Толстой, Достоевский) и формулируется так: если бы вы могли простым нажатием кнопки убить в Китае старого мандарина и унаследовать его богатство, будучи уверены, что никто об этом не узнает, как бы вы поступили?