Дошагала она ровно до края полянки, поскольку последующее путешествие по джунглям кроме как ковылянием, перелазыванием и полуползаньем язык не повернулся бы назвать. Было ужасно влажно, но, слава Богу, чуть прохладно, ровно настолько, чтобы мозги перестали плавиться, а кровь закипать.
Вокруг царил малахитовый полумрак. Лес поднимался несколькими ярусами, как многоэтажный дом, нижние этажи которого совсем не подходили для жилья. Тёмные, незнакомые Юле деревья едва проглядывали сквозь густую плотную зелень. Их древние стволы - некоторые не смогла бы обхватить руками и рота солдат - оплетали сотни ползучих растений. Листья всех величин, форм и оттенков переплетались между собой, преграждая дорогу, но стоило прикоснуться к ним, листья сжимались гармошкой, ветки опускались к земле, и растения притворялись увядшими.
Среди зелени изредка попадались диковинные ярко-красные цветы, огромные, как баскетбольные мячи, и мохнатые, словно развешенные на деревьях помпоны. Они не ласкали взгляд, не приносили эстетического удовольствия, но хотя бы немного оживляли бесконечно однообразный пейзаж. Как и редкие бронзово-жёлтые бабочки, и гигантские оранжевые стрекозы, плавно скользившие по лабиринту дикого, почти непроходимого леса.
Но однообразие не успокаивало. Юля с удовольствием решила бы, что местные джунгли необитаемы и её тревоги о хищниках всего лишь параноидальный бред неустойчивого воображения, однако, время от времени, издалека отчётливо доносился треск веток и громкие шорохи: что-то крупное и опасное двигалось по лесу, не заботясь о соблюдении тишины. Это что-то ничего не боялось и чувствовало себя хозяином леса. "Голодным хозяином", - помимо воли думала девушка, и по её влажной спине пробегал холодок, оставляя зыбкие дорожки мурашек. Но она не могла позволить себе дрожать и уж тем более поддаться панике, ведь рядом пыхтел Эрик, вздрагивающий от каждого нового шороха, и только успокаивающие прикосновения спутницы были ему опорой в диком зелёном хаосе. "Зря я не выдала себя за ведьму. Сейчас ему было бы куда спокойнее. А так, сплошные нервы. И лицо у него такое, словно вот-вот расплачется".
Но Эрик не заплакал. Юлька не знала, что он видит, посматривая на неё, но его губы каждый раз сжимались в тонкую полоску, а лицо становилось решительным и упрямым. Возможно, он наконец-то разглядел в ней обычную женщину, всеми силами пытающуюся выжить, и старался вести себя соответственно. "Молодчина! Я начинаю гордиться знакомством с тобой, Эрик! Жаль, не могу сказать тебе это прямо сейчас". Джунгли, как выяснилось, были не лучшим местом для бесед. Стоило открыть рот, и в него тут же попадала какая-нибудь дрянь - мошка или непонятного происхождения лист. "И как только мы пробираемся сквозь эту жуть без топоров и мачете? На одном упрямстве едем. Да уж…"
Несколько часов кряду беглецы тащились по джунглям, а места для стоянки всё не просматривалось. Юльке стало казаться, что идти придётся до тех пор, пока не оставят силы, потому что добровольно усесться, а тем более улечься на мокрую, гниловатую листву она не согласилась бы ни за какие коврижки. Череп заполонила свинцовая тяжесть, куртка и джемпер оттягивали руку так, словно девушка тащила мешок картошки, а сумочка била по левому боку, как возненавидевший слабый пол боксёр. И вдруг лес изменился. Сразу! Юлька поняла это, когда внезапно отпала необходимость беспрерывно размахивать свободной рукой, раздирая сплетённые между собой листья. Она остановилась от неожиданности, кое-как протёрла глаза и обнаружила, что малахитовая беспутица преобразилась. Деревья стали выше и толще, подлесок уже не был так густ, а, значит, они смогут без труда идти через него. Лиственный свод над головами тоже перестал напоминать монолит, кое-где сквозь густые кроны просвечивало ясное голубое небо. Юля задрала голову, наслаждаясь передышкой и впитывая глазами упоительную, ни с чем не сравнимую небесную лазурь, и едва не завыла в голос: метрах в десяти от земли с древа свисали спелые банановые гроздья. Какое издевательство!
Юля попыталась сосчитать, сколько часов назад ела, но разницы во времени между своим и чужим миром она не знала, и пришлось ограничиться собственными ощущениями, а, судя потому, что, несмотря на зверскую усталость и боязнь высоты, нестерпимо хотелось забраться на дерево, голодала она уже больше суток. "И если ничего не придумаю, буду голодать дальше! - Девушка повернулась к Эрику: мальчишка, тяжело дыша, прислонился к дереву и ждал дальнейшей команды. - Я не против, буду командиром отряда, но пусть только попробует обозвать меня госпожой - обижусь!.. Если, конечно, сил хватит".
- Привал, - вздохнув, сказала Юля. - Дальше сегодня не пойдём. Надеюсь, твой хозяин ленивое и осторожное существо, и заречётся по джунглям лазать.
- Для этого он наймёт охотников, - вяло произнёс Эрик и сполз на землю.
"А вот это уже полный капут!" - кисло подумала девушка, расстелила на траве куртку и усадила на неё парнишку. Эрик поблагодарил её слабой улыбкой, прислонился спиной к дереву и закрыл глаза. Через минуту он уже спал. Видно, живя в рабстве, привык обходиться без обеда. А вот Юля, нежная московская барышня, нет. Бросив джемпер на землю, она села рядом со спящим мальчишкой и порылась в сумочке. Ничего, только сигареты, а курить на голодный желудок Юлька терпеть не могла. Она подняла голову и враждебно посмотрела на сочные, ровно-жёлтые бананы: "Теперь я знаю, что такое пытки!"
Бананы висели высоко, но ошалевшая от голода землянка с каждой минутой всё острее ощущала исходящий от них аромат. Он заволакивал разум, лишая всего цивилизованного и человеческого. Наверное, Юля предприняла бы тщетную попытку добросить палку до вожделенных фруктов или попробовала бы залезть на дерево, но после долгого перехода руки и ноги нещадно ныли, а спину ломило. "Зря я не занималась спортом, - со злой обречённостью подумала она. - Вот умела бы лазать по канату, так и на дерево забралась бы без особого труда. И плевать, что оно метров десять".
Юля всё-таки закурила. Но вместо того, чтобы успокоиться, разозлилась ещё больше. История с "висит груша, нельзя скушать" выводила её из себя. Девушка даже обещание себе дала, что, если вернётся домой, никогда больше не выйдет на улицу без термоса, спичек, соли и минимального запаса продуктов. Да, звучало глупо. Но и разумно, в свете её нынешнего положения. Развивая приятную мысль, Юлька начала представлять, как купит себе огромную сумку с множеством глубоких вместительных отделений, как разложит в них хлеб, масло, сыр, колбасу… Желудок протестующе зарычал, и девушка мужественно изгнала мысли о еде.
Эрик спал, а Юля сидела рядом и тихо ему завидовала. Ей-то в этом зелёном аду было никак не заснуть. И, самое ужасное, неизвестно, сколько дней им предстояло брести по джунглям. Смогут ли они добраться до людей, да и что будет, когда доберутся? Девушка сорвала свисавший над головой лист и повертела его в руках. "Может пожевать? А вдруг ядовитый? - Юля вдруг увидела себя скорчившейся на земле, медленно и болезненно отдающей концы, и отшвырнула лист в сторону: - Всё! Пора делать глупости!" Ноги держали плохо, но землянка заставила себя подняться и подойти к банановому дереву. Она провела ладонью по грубой рифлёной коре и словно с цепи сорвалась - вцепилась в ствол и стала остервенело раскачивать дерево. Хорошо, что Юлька не видела себя со стороны, иначе бы ужаснулась, узрев, с какой жуткой амплитудой ходит из стороны в сторону дерево. И откуда только силы взялись? Минуту назад, казалось, руки поднять не сможет.
Бананы держались крепко. Девушке понадобилось несколько долгих минут, прежде чем пара гроздей сдалась и ухнула на землю с многометровой высоты. "М-да… Товарного вида, как ни бывало", - с досадой подумала Юля и рыкнула:
- Плевать! - Вытерев руки о влажные джинсы, она отделила от малопривлекательной кучи кусочек бледно-жёлтой, почти не вымазанной в земле мякоти и сунула в рот. Блаженство! Какие там омары и утки по-пекински. Вот оно, лучшее блюдо на Земле! И не на Земле тоже.
Смолотив штук пять бананов, девушка немного пришла в себя и вспомнила о том, что бог велел делиться. Сорвав с дерева большой глянцевый лист, она выложила на него приличную кучку банановой мякоти и разбудила Эрика. Сначала мальчишка не хотел просыпаться, но, когда Юля поднесла импровизированное блюдо к его носу, мигом открыл глаза и, как одержимый, накинулся на угощенье. Юля с удовольствием наблюдала за его трапезой: "Ещё бы! Я ухитрилась добыть нам еды. Можно и погордиться немножко".