Великий римский поэт2 вложил ужасную мысль в уста Цезаря: «Род человеческий сотворен ради нескольких людей».
В таковом виде суждение сие кажется макиавеллистическим и оскорбительным, но с другой точки зрения можно представить его как совершенно справедливое. Повсюду малое число избранных ведет за собой большинство, ибо без более или менее сильной аристократии власть общественная будет слишком слаба.
В древности свободных людей было много меньше, чем рабов. Афины насчитывали сорок тысяч рабов и двадцать тысяч граждан. Рим к концу Республики имел около двенадцати сотен тысяч жителей, из коих всего лишь две тысячи собственников, что указывает на огромное количество рабов. Один человек владел иногда несколькими тысячами. Известен случай казни сразу четырехсот рабов во исполнение страшного закона, предписывавшего за убийство римского гражданина предавать смерти всех рабов, обитавших в его доме.
Когда предложено было дать рабам особенную одежду, Сенат не согласился с этим из страха, что они сочтут друг друга и узнают, что их так много.
Другие нации представляют схожие примеры, но постараюсь быть краток. Да и нет надобности доказывать общеизвестное. В дохристианскую эпоху весь мир был полон рабов, и никогда мудрецы не осуждали таковое положение дел.
Наконец, божественный закон явился на землю. И сразу же овладел он сердцами людей и переменил их настолько, что всякий добросовестный наблюдатель не может не отдать ему дань вечного восхищения. Прежде всего религия начала свой неустанный труд ради уничтожения рабства-—дело не только не виданное, но и не мыслимое ни для какой иной религии, ни для какого другого философа или законодателя. Действовавшее божественным путем христианство именно в силу этого и продвигалось вперед медленно, ибо все дела закона, чего бы они ни касались, творятся без поспешания; везде, где шум и сумятица, горячка и поруха, там, можно не сомневаться, царят преступление или безумие: Non in commotione Dominus [73].
Итак, религия начала войну противу рабства и вела ее то в одном месте, то в другом, таким или иным способом, но неустанно и беспрерывно. Законодатели же, видя, что духовная власть освобождает их от части забот и трудов, начали постепенно споспешествовать благотворным ее начинаниям.
Наконец, в 1167 году папа Александр III3 провозгласил, что все христиане должны быть изъяты из рабского состояния. Вольтер, которого никак уж не заподозришь в симпатиях к религии, невольно восхищается той эпохой: «За один лишь этот закон имя сего папы сохранится в благодарной памяти всех народов» [74]
Несомненно, так оно и должно быть, но когда читаешь историю, надобно уметь это делать. Она ясно доказывает, что род человеческий в целостности своей пригоден для гражданских свобод лишь в той мере, насколько проникся он христианством.
Повсюду, где царствует другая религия, рабство вполне законно, а если христианство ослабевает, нация в точной сему пропорции делается менее пригодной для свободы.
Важнейшая сия истина показана была нам самым явственным и ужасающим образом. На протяжении целого столетия христианство подвергалось беспрестанным нападкам со стороны одной презренной секты. Она совратила некоторых государей, и они не только попустительствовали ей, но не раз даже поддерживали преступные ее посягательства, разрушая собственными своими руками колонны сего храма, каковые и должны были поэтому низвергнуться на них самих. В мире накопилось слишком много свободы. Развратная воля человеческая, уже ничем не сдерживаемая, смогла осуществить то, о чем возомнили гордыня и безнравственность. В стране, которая наиболее влияла на все остальные, племя вольноотпущенников набросилось на первое сословие. Менее чем за двадцать лет европейское здание рухнуло, а под обломками его барахтаются монархии, и неизвестно, выберутся ли они оттуда.
Если бы четыре или пять столетий тому назад объявилась в Риме кучка бесстыдных адвокатов, папа отлучил бы их от Церкви, а сеньеры, со своей стороны, задержали бы у себя на землях немногих взбунтовавшихся крепостных, и порядок был бы восстановлен.
Но в наше время, когда оба якоря — религия и рабство — одновременно перестали удерживать наш корабль, буря унесла и разбила его.
Истины сии столь очевидны, что не видеть их невозможно. После краткого сего вступления следует заключение, касающееся России.
На вопрос, почему в наше время рабство есть удел множества русских людей, ответ приходит сам собой.
Рабство существует в России потому, что оно необходимо, и потому, что Император не может без него царствовать.
74
Essai sur l'histoire generale, t. II, ch LXXXIII. (Опыт всеобщей истории, т. II, гл. 83.