Бедствия и неурожай на сей границе и за ее пределами доходят до крайности. Трудно понять, как живут эти колоссальные армии. Его Величество Император имеет военное преимущество благодаря географическому своему положению, но что будет дальше, и к чему приведет голод? Это для меня непонятно. Из Турции никаких известий, равно как и об открытии портов[83]; это тайна тайн, здесь человеческий разум совершенно бессилен. <...)
P. S. Кажется, уже нет никаких сомнений относительно планов Наполеона. Он надеется, что Император попадет в безвыходное положение вследствие закрытия портов и полного упадка торговли, отчего воспоследует падение банковского кредита; в равной мере он уповает на недород, болезни, дезертирство и пр. Тогда-то он и нападет. Урожай сего года может весьма повлиять на события; в прошлом году он был ничтожен, а что будет в- этом, неизвестно; произрастание сильно задержалось, и сейчас, когда я пишу эти строки, здесь, в Полоцке, нет еще ни травинки. Подати на сей 1812 год, похоже, превзойдут все предыдущие. Продолжится ли таковое состояние? Сие невозможно ни отрицать, ни утверждать. Многие, особливо в чужих краях, говорят: «Зачем бесполезно мучить себя? Почему бы не начать войну первыми?» Подобные мысли совершенно резонны. Однако Император знает сам, что ему делать, и я не беру на себя смелость осуждать его. <...)
Император поручил мне составить проект указа о восстановлении Королевства Польского и манифеста, к сему относящегося, что и было мною исполнено. Впрочем, навряд ли можно теперь надеяться на что-либо в этом отношении.
134. КОРОЛЮ ВИКТОРУ ЭММАНУИЛУ I
ПОЛОЦК, 22 ИЮНЯ (3 ИЮЛЯ) 1812 г.
<. .) Война началась к концу июня; Император был в Вильне, Наполеон — в Варшаве. Сначала ездили от одного к другому толпы посланцев, а Император (можете ли вы поверить сему, Ваше Величество?) еще ждал формального объявления войны по всем правилам старинных обычаев. Никто в этом отношении не хочет ни исправляться, ни научаться. Наполеон двинулся из Варшавы со 100.000 солдат; он быстро достиг Ковно и ночью вброд переправился через Неман (я не знаю, в какой именно день это произошло). 25 июня он занял Вильну, через сорок восемь часов после того, как выехал оттуда Император, увозя с собой все, что только возможно, вплоть до физических и математических инструментов из Университета. Французы вклинились между армией Императора и армией князя Багратиона; о расположении оной я уже имел честь писать Вашему Величеству. Некоторые военные полагают, что соединение их невозможно; надеюсь, они заблуждаются. С самого начала кампании мы видим осуществление плана, явившегося для всех совершенно неожиданным: изнурять Бонапарте войною на испанский манер, отнюдь не вступая в генеральную баталию. Польшу 1 отдают шаг за шагом. Отступая, русские или уничтожают все, или забирают с собой; они не оставляют ни лошади, ни коровы, ни барана, ни курицы. Французы, со своей стороны, приходят подобно изголодавшимся диким зверям. У них нет ни сапог, ни одежды, ни хлеба, ни даже денег, одно лишь ружье, впрочем, превосходное; но они откладывают его в сторону, чтобы идти по домам и забирать там все оставшееся после дотошного изничтожения. Главным автором сего русского плана является некий прусский офицер по имени Пфуль2, нечто вроде профессора исторической тактики, весьма приближенный к Императору. Он обессмертил себя, предсказав в начале Испанской войны, что испанцы не продержатся и года. Впрочем, может случиться и так, что один из сих древних военных механизмов, имеющих ума не более, чем чугунная пушка, ошибется там, где надобно принимать в соображение нравственную сторону войны, каковое свойство и создает настоящего генерала. Теперь же я не спешил бы осуждать избранный план; меня уверяют, что французы вне себя от бешенства, ибо они обольщались надеждою закончить войну в два месяца, после одного сражения. У Наполеона в армии только пятая часть французы; остальное — немцы, поляки, итальянцы, пьемонт- ЦЫ и испанцы. Легко сообразить, какие чувства и к какому отечеству одушевляют сих людей. Двое испанских пленных, услышав о повелении Императора отправить их домой, сказали, что если бы и остальные знали про это, то сбежали бы все без исключения. По имеющимся сведениям, французская армия терпит величайшую нужду в провианте. Два офицера, ездившие из Вильны в Ковно с депешами к неприятелю, заметили на протяжении нескольких миль восемьсот конских трупов. На этой же стороне в сем отношении все хорошо: и люди, и лошади в прекрасном со