Пока неизвестно ничего более; взято 42 пушки, военная казна в 4 миллиона золотом (Император отдал ее армии), огромное количество пороха, весь обоз самого Мюрата с серебряным сервизом на сто персон и т. д. Но все сии успехи ничто по сравнению с полнейшим возрождением духа в обществе. Солдаты прониклись чувством своего превосходства и всеконечной погибели врага. Уже видели, как у французов 25 кляч волочат восьмиконную пушку: из сего вы можете судить о состоянии лошадей. В последнем деле неприятель потерял трех генералов — Лемерсье3, Дарю4 и Иосифа Понятовского5. Для сего последнего это не одр чести, а ложе, на котором честь умирает. С нашей стороны лишились мы доблестного генерала Багговута б. Чувствительная потеря. Мне трудно описать вам, какое действие произвело сие сражение на все общество. Обнимаются на улицах, обнимаются в гостиных; это просто какое-то опьянение, король Франции должен был бы видеть сие. Доблестный граф Витгенштейн продолжает свою столь блестяще начатую карьеру. 8 (20) он взял на штыки Полоцк, изрядно укрепленный французами. Там была великая резня. Получив наконец возможность проявить свои таланты, он перешел Двуну и разбил соединенных французов и баварцев; взято 14 знамен (я только что получил известие об этом). Теперь он идет к Лепёлю.
| 15* |
| 227 |
Рассмотрите хорошенько Лепель на Березине (Минская губерния), но еще внимательнее Борисов, несколько южнее по той же реке. Здесь-то и есть главное место всей игры, которое мы столь глупо отдали в самом начале войны и которое не сумел отбить Багратион (да примет его Господь во славе!). Теперь сюда идет с одной стороны граф Витгенштейн, с другой — адмирал Чи
чагов, ведущий из Молдавии великолепную армию закаленных бойцов. Если вы узнаете, что русские заняли сию позицию и укрепились на ней, можете говорить «Deo gratis»[89], любезный Граф, и не сомневаться, что мешок уже завязан. В теперешнем своем положении колосс едва дышит. Все военные задаются вопросом: что он будет делать? Повернет ли на Калугу, к изобильным местам, и сумеет ли избежать баталии, от которой воспоследует для него всеконечная погибель? Или же возвратится все-таки на свою старую московскую дорогу? Тогда перед ним будут Витгенштейн и Чичагов, корпус Винценгероде на фланге, а позади сам фельдмаршал. И в любом случае на нем будут день и ночь висеть 46 казачьих полков. Только после взятия Москвы они почти без единого выстрела захватили десять тысяч пленных, а всего их уже более сорока тысяч.
Русские вошли в Москву 11/22[90], но сие уже не имеет значения. При сей оказии барон Винценгероде7 по неосторожности выехал далеко вперед как парламентер, с платком в руке, и был взят в плен. Поелику сам он вестфалец и в таковом качестве подлежит гуманным законам Наполеона, за него сильно опасаются. Говорят, будто князь Кутузов сразу же пригрозил жесточайшими репрессиями, если только осмелятся тронуть русского генерала. Но что это для корсиканца? Кроме того, бандиты хорошо знают, сколь редко исполняются угрозы честных людей.
Разрушение Москвы, хладнокровно сожженной квартал за кварталом после сдачи на капитуляцию, есть одно из ужаснейших преступлений, запачкавших историю сего жалкого рода человеческого. Таковая же участь постигла и все загородные замки. Ни слова, ни цифры не могут дать даже приблизительного понятия о страшном изничтожении всех и всяческих средств существования. И если только вспомнить, любезнейший Граф, что сей огненный поток, спаливший Москву, притек от самой Вильны, ужас леденит сердце. Разорены первейшие фамилии: я почти каждый день вижу супругу князя Алексея Голицына, женщину весьма редких достоинств. Совсем недавно у нее было тридцать тысяч крестьян, то есть 30.000 луидоров ренты. Все это потеряно. Ужасное сие несчастие переносит она со спокойным смирением, которое вызывает у меня чувство горечи и восхищения. Она сократила все расходы и отослала прислугу, а когда говорит со смехом, что три дня в неделю нанимает для себя карету, мне просто стыдн« садиться возле ее дома в свою собственную. Не больше повезло и княгине Долгорукой8. И вообще русские переносят великое сие бедствие с самой достойной твердостию. Если тиран сгинет в их пределах, смерть его обойдется им дорогою ценою, но, я полагаю, честь покончить с ним уготована все-таки французам.
90
Здесь и далее вследствие неопределенности сохранено имеющееся во французских публикациях несоответствие дат по старому и новому стилю.