Тот, с кем Император заговорил первым, становится предметом разговоров; всем известно, что с таким-то он говорил в восемь часов три минуты, сколько слов ему было сказано и какое было при том выражение лица.
Обычно все происходящее здесь не столь уж примечательно, но такие минуты, каковые переживает.ныне Россия, весьма редки, и стоит обратить на них внимание. Я полагаю, что вас могут интересовать некоторые соображения, относящиеся до состояния сей Империи.
Император на несколько дней останавливался в Варшаве. Нет надобности говорить, что там изощрялись в излияниях чувств почитания-, радости и преданности. Поляки воздвигли триумфальную арку в лучшем вкусе. На одной из ее сторон можно было прочесть стихи Горация5:
Hie ames dici pater atique princeps [105]
На другой — из Вергилия: Expectate, veni, sacra siosque tibi commendat Troja Penates[106]!
Трудно представить что-либо более удачное и значительное, чем сии.две надписи, особливо вторая из них. Дай Бог, чтобы великий Император поймал поляков на словах первого стиха, чтобы он восстановил и возродил их религию и счастливый гений споспешествовал бы ему в сем предприятии. <...)
Впрочем, при всех разговорах и пересудах никто в точности не знает политического положения Польши. Касательно небезынтересного вопроса о конституции сего государства мне кажется, я получил довольно ясное представление со стороны как польских, так и русских предрассудков, известных Императору во всей их полноте. Они подобны воспаленным опухолям, к которым надобно прикасаться с осторожностию, и именно таковая осмотрительность является причиной нынешнего двусмысленного положения.
Только время покажет, чем будут русские в Польше и поляки в России; получат ли польские суды право апелляции в судах российских или же оставят им только одни прошения; учредят ли польское канцлерство и польский верховный суд и т. д. <...)
Кроме того, разделение может быть более или менее резким, а соединение — осуществляться под совершенно различными видами. Но пока надобно подождать.
Во время пребывания своего в Варшаве Его Императорское Величество восстановил польский орден Белого Орла6.
Предрассудки русских противу Польши и ее самостоятельного политического существования доходят до крайности, трудно поддающейся воображению. Здешние мудрецы говорят: «Надобно сделать все для слияния обеих наций»; однако не следует понимать сие как условие равенства. Имеется в виду отнюдь не то, что Россия должна стать отчасти польской, а лишь полное обрусение Польши.
Сейчас внимание Его Императорского Величества занято предметами величайшей важности: армией, бумажными деньгами, гражданской частью, тарифом, законами, религией. Вчера Император лег спать в три часа утра, встал в шесть и поехал смотреть госпитали. Столь деятельный дух оказался бы совершенно бесполезен, если бы не был заключен в железном теле. <...)
1 Филипп V (1700—1746)—король Испании (с 1713). Внук Людовика XIV. По матери племянник Карла II — последнего Габсбурга на испанском троне. Вступил на престол в результате Войны за Испанское Наследство.
2 Людовик Савойский (1434—1465)—герцог. Установил законом нераздельность Савойи и Пьемонта.
3 Фердинанд VII (1784—1833) — король Испании (с 1808) из династии испанских Бурбонов, происходивших от внука Людовика XIV Филиппа, герцога Анжуйского (Филиппа V).
4 Натурализация вполне завершилась — ироническое замечание Ж. де Местра (предки Виктора Эммануила I правили Савойей начиная с XI в.).
5 Квинт Гораций Флакк (65—8 до н. э.) —римский поэт.
6 Орден Белого Орла — первый польский орден. Установлен Августом II в 1705 г. В 1815 г. соединен с орденами Российской Империи. В 1831 г. включен в число русских орденов и по старшинству поставлен после ордена Св. Александра Невского.
176. ГРАФУ де ВАЛЕЗУ
21 ДЕКАБРЯ 1815 г. (2 ЯНВАРЯ 1816 г.)
Г-н Граф,
Я урываю мгновение среди суматошности сего дня, дабы сообщить Вашему Превосходительству о событии, которое отзовется на всю Европу. Сегодня утром санкт-петербургский губернатор генерал Вязмитинов явился с указом Императора арестовать всех иезуитов '; в их доме была поставлена стража во всех дворах, коридорах и у двери каждого монаха; сегодня вечером всех увезут (по крайней мере, так сказано) неизвестно куда. Говорят, будто запрет распространяется на весь Орден, даже в Польше; столичных иезуитов обвиняют в совращениях[107] и в том, что они якобы говорили с кафедры: «Для спасения есть только одна истинная религия». Действительно, несколько высокопоставленных особ обратились в католическую веру, но иезуиты имеют к сему такое же отношение, как к сегодняшнему восходу солнца. Они здесь уже сорок лет, и каким же чудом за все это время, вплоть до сего 1815 года, их не заподозрили ни в одном обращении? Сии обращения суть лишь следствия всемирного закона, который действует сам по себе и неподвластен человеку: как только в некатолическую страну проникает наука, общество незамедлительно разделяется. Большая часть скатывается к деизму, а некоторые идут к нам. Во всех протестантских странах не осталось ни одного просвещенного протестанта. <. .)
107