БоЛее того, г-н Граф, вы можете видеть, что все народы мира, побуждаемые единым и безошибочным инстинктом, всегда доверяли юношество священникам, и сие принадлежит не только ко временам христианским.
Все народы мыслили одинаково. В глубокой древности некоторые из них сделали и саму науку исключительно принад- лежностию священства. Всеобщее сие согласие заслуживает пристального внимания, ибо никому еще не дано было безнаказанно поступать вопреки здравому смыслу всего мира.
Я знаю, что Его Императорское Величество лишен сего великого преимущества, поелику в России священство, к несчастью, отделено от общества и лишено всех гражданских обязанностей; но не задерживаясь пока на этом, я лишь повторю еще раз, что в вашей стране много ошибаются касательно пользы науки и тех средств, кои потребны для вкоренения оных.
Полагают, будто достаточно основать заведение и нанять профессоров и все готово. Нет, напротив того, на самом деле этим не сделано еще ничего, ежели к сему не приуготовлено само молодое поколение. В таковом случае государство будет нести бремя огромных расходов, а школы останутся пустыми.
Мы уже видим сие в гимназиях, которые вскорости начнут закрываться из-за отсутствия учеников. Еще более разительный пример являет собой школа юриспруденции, открытая с такой помпой и с такими великими претензиями. Император давал 300 рублей, квартиру, содержание и чин всякому молодому человеку, вступающему в сие заведение; однако и при таких выгодах после нескольких жалких сцен, коих свидетелями были иностранцы, никто не явился, и школу пришлось закрыть.
А во времена, именуемые нами варварскими, Парижский Университет насчитывал 4.000 студентов, являвшихся из всех частей Европы учиться на свои деньги.
Вообразите себе такое правительство, которое разоряет казну постройкою великолепных гостиниц в местности, где никто не путешествует; это и будет верный образ того, кто тратится на ученые заведения прежде, чем гений нации оборотится к науке.
Я уже имел честь, г-н Граф, изустно излагать вам немаловажное соображение, каковое полагаю необходимым повторить и в настоящем письме, а именно: все самые ученые академии Европы, такие, как Парижская, Королевское Общество в Лондоне, флорентийская Академия del Cimento [58] и пр., все они начинались со свободных собраний нескольких частных лиц, побуждаемых любовью к наукам. По прошествии некоторого времени монарх, прослышавший об уважении к ним со стороны общества, удостаивал их патентами, удостоверяющими государственное признание. Вот каким образом создавались академии. Везде утверждались они благодаря наличию ученых и никогда лишь в надежде породить таковых. Тратить огромные деньги на сооружение клетки для феникса, не ведая еще, прилетит ли он, — это не что иное, как великий обман. <. .)
К несчастию, у славной вашей нации ложное превознесение науки соединено с желанием скоропостижно овладеть ею, а также с самоуничижением из-за отставания от всех прочих народов. Никогда еще не бывало более превратного и более опасного предрассудка. Русские могут быть первой нацией в свете, даже не им§я никакого таланта к наукам естественным, ибо первая нация есть, несомненно, та, которая счастливее всех в своем отечестве и страшнее для всех других народов. А все остальное, по сути дела, есть лишь одна внешность.
Неизвестно, созданы ли русские для науки. Было бы в равной степени ошибочно отвечать на сей вопрос да или нет. А пока, в ожидании приговора времени, по какому злосчастному наитию торопятся русские преодолеть положенные самой природой расстояния и чувствуют себя униженными только из-за того, что принуждены подчиняться одному из главнейших ее законов? Сие походит на то, как если бы юноша страстно желал быть старцем. Все нации Европы три или четыре столетия едва лепетали, прежде чем научились говорить, так почему же русские претендуют на совсем иное? Здесь, г-н Граф, представляется одно чрезвычайно важное соображение, на коем я почитаю долгом своим остановить ваш взгляд, поелику оно имеет особливое касательство к вашей нации.
То нравственное возрастание, которое постепенно ведет народы от варварства к цивилизации, было остановлено у вас и, так сказать, перерезано двумя великими событиями: расколом десятого века и нашествием татар.