Однако парень, назвавшийся Дмитрием Костыриным, не обратил внимания на насмешку, которая прозвучала в этих словах (или сделал вид, что не обратил).
— Послушайте, профессор, — продолжил он, повысив голос, — ведь не станете же вы спорить с тем, что именно засилье «черных» и «цветных» погубит Америку, как Грецию сгубила педерастия? Это железный факт! На «черных» и «цветных» приходится девяносто процентов всех преступлений, совершаемых в. мире. К тому же они плодятся как кролики, и в двадцать третьем веке Земля грозит превратиться в один сплошной «черный континент». Представляете, какой кошмар тогда начнется?
Киренко откашлялся в кулак и заговорил строгим, хрипловатым голосом:
— Ну, во-первых, ваш демографический пессимизм не вполне оправдан. Природа чрезвычайно мудрая барышня, она держит свои весы в состоянии динамического равновесия. А во-вторых… Отчего же вы думаете, что «черные» глупее вас?
— А разве вы знаете хоть одного черномазого гения? Назовите мне его имя!
Профессор снисходительно улыбнулся:
— Я могу назвать вам несколько имен. Но, боюсь, эти имена ни о чем вам не скажут. Вы, судя по всему, имеете весьма слабое представление о культуре двадцатого века. Будем надеяться, что ваши дети и внуки будут любопытнее и образованнее вас.
— Удар ниже пояса, — негромко произнес кто-то с задних рядов.
— Вот именно! — со злобным воодушевлением сказал Костырин.
Профессор слегка покраснел и кивнул:
— Ну хорошо. Ну вот вы лично… Как, вы сказали, вас зовут?
— Дмитрий Костырин.
— Вот вы, Дмитрий Костырин. Что такого распрекрасного и гениального вы создали, что позволяете себе смотреть на людей свысока? Вы открыли какой-нибудь закон? Или, может быть, написали гениальную симфонию?
— Вы узко мыслите, профессор.
— Это в каком же смысле?
— В прямом. Возьмите пример из животного царства. В муравейнике есть рабочие муравьи, а есть — воины. Рабочие муравьи создают, выражаясь вашим языком, культурное пространство для жизни сообщества. А воины — охраняют его.
— Так, значит, вы — воин? — не без иронии уточнил профессор.
— Именно, — ничуть не смутившись, ответил Костырин. — Наконец-то до вас стало доходить. В природе все мудро устроено.
— Однако можно провести и другую аналогию. В пчелином улье есть пчела-матка, которой все остальные жители улья обязаны своим существованием. Так вот, иногда вместо полноценных пчел в улье заводятся трутни. Они ничего не производят и ничего не охраняют. Они — пустоцвет, ошибка природы. Бесполезные и, по сути, беспомощные потребители.
— Значит, я — трутень? В таком случае, вы, профессор, — идиот. Из-за таких прекраснодушных, интеллигентных идиотов, как вы, случилась октябрьская революция!
По аудитории пронесся смутный ропот, а потом стало так тихо, что Андрей услышал, как в груди у него бьется сердце.
Профессор Киренко медленно снял очки, опять медленно протер их салфеткой, так же медленно надел их и, глядя заносчивому юноше прямо в глаза, негромко произнес:
— Вон из аудитории.
— С удовольствием! — отозвался тот. Затем бросил тетрадку с ручкой в сумку и лениво поднялся из-за парты. — Вы еще вспомните мои слова, профессор, — сказал он. — Когда «чернозадые» поймают вас в каком-нибудь скверике и надерут вам очко.
Подойдя к двери, Костырин оглянулся, тряхнул русым чубом и с усмешкой произнес:
— Без обид, профессор. Я желал вам добра. Жаль, что мы друг друга не поняли.
И вышел из аудитории.
3
Вот о каком случае вспомнил Андрей, наблюдая за Полиной и ее партнером. Это был тот самый Дмитрий Костырин, «великий и ужасный», как называл его кто-то из ребят, присутствовавших на той памятной лекции.
Костырин сильно изменился с тех пор. Он возмужал и заматерел, стал солиден и медлителен в движениях. От длинного чуба не осталось и следа, его сменил плотный русый ежик. Узкое лицо еще крепче сидело на борцовской шее. Длинные тонкие губы как будто выцвели, и рот стал похож на длинную узкую расщелину. Серые глаза смотрели тяжело и не мигая.
Казалось, рот Костырина вот-вот приоткроется, и из него послышится змеиное шипение: «Ближе, бандерлоги… Еще ближе…»
«Чушь! — сердито сказал себе Андрей и тряхнул головой. — Простая рабоче-крестьянская физиономия. А то, что глаза змеиные, так за это маму с папой благодарить нужно. Что-то у них там не состыковалось, когда его делали».
Эта мысль развеселила Андрея, и он широко улыбнулся. От цепкого, замечающего любую мелочь взгляда Полины не укрылась и эта улыбка. Она прижалась к своему партнеру еще сильнее и еще страстнее зашептала ему что-то на ухо. Рука Костырина скользнула с талии Полины ей на ягодицу.