— Послушайте, Гиль,— сказал я сердито,— я не желаю быть втянутым в историю, к которой не имею никакого отношения!
— Вы уже успели заметить, Рон, что такие вещи от нас не всегда зависят. Тем более, что к этой истории вы имеете самое непосредственное отношение... Правда, теперь я не решился бы гадать, к счастью это для вас или наоборот.
— Как я должен вас понимать? Не говорите загадками!.. Слушайте, я наконец хочу спать,— последние двое суток я спал часа по четыре, и те на рабочем столе...
Я с удивлением слушал свою ахинею. Он внимательно посмотрел на меня.
— Боюсь, Рон, что и сегодня вам придется недоспать. Впрочем, не только вам, как видите.
— Но черт возьми! Почему я, собственно, должен в а м верить?! Что вообще происходит?..
— Я вам объясню чуть позже. Пока же нам нужно покинуть это место.
Надеюсь, вам уже самому понятно...
Он потирал переносицу, напряженно думая.
— У входа наверняка кто-нибудь из них остался... У здания есть пожарная лестница? Или запасной выход?
Я пожал плечами.
— По-моему, нет.
Он выглянул в распахнутое окошко на лестничной клетке и некоторое время что-то разглядывал внизу.
— Так. Пока что двигаемся вниз.
Я потянулся к кнопке лифта. Но он перехватил мою руку и, казалось, с некоторым сожалением произнес:
— Спускаться будем все-таки пешком. Этой ночью, Рон, нам придется много заниматься спортом. Так мне кажется.
Уже внизу, на предпоследнем пролете, мы задержались, поджидая пока какая-то шумная компания выгрузится из лифта и уйдет. Когда шум стих, Гиль осторожно спустился вниз. Он выглянул в сторону входной двери, жестом подозвал меня и скользнул вбок. Раздалось тихое позвякивание металла. Гиль, достав из сумки инструменты, пытался открыть замок на решетке, закрывавшей вход в убежище. Скоро замок с легким щелчком открылся, и мы ступили на лестницу, ведущую вниз. Так же тихо, как замок был открыт, Гиль, просунув руки через решетку, защелкнул его.
— Здесь где-то должен быть выключатель,— шепотом сказал я.
— Не надо.
Он достал из сумки фонарик.
Внизу, у тяжелой металлической двери убежища были сложены обломки мебели, старые велосипеды, другой хлам.
С усилием повернув рычаг и медленно открыв массивную дверь, мы оказались в темном и душном пространстве. В узком луче фонаря угадывалась все та же старая мебель, бесформенные тюки.
— Можете сориентироваться, какая стена смотрит в сторону улицы, а не во двор?— гулко спросил Гиль.
— По-моему, дальняя отсюда. Это во второй комнате.
— Стойте здесь,— приказал Гиль и двинулся мимо стульев, освещая себе путь фонарем.
Я прислонился к холодной каменной стене, дыша затхлым воздухом подвала, и ностальгически вспоминал, как всего два часа назад расслабленно сидел на ярко освещенной улице и с наслаждением потягивал пиво из запотевшей кружки, мечтая о мгновении, когда наконец окажусь в собственной постели.
Из темноты донеслись звуки сдвигаемой мебели и перетаскиваемых стульев, потом скрежет запоров.
— Идите сюда,— Гиль снова появился в дверном проеме и направил луч фонаря мне под ноги, освещая путь.
В дальней стене зиял квадратный черный проем открытого люка, в котором угадывалась металлическая лестница, уходившая вверх, в каменный колодец запасного выхода.
Гиль первым полез по лестнице. Раздался негромкий скрежет открываемой дверцы.
Через минуту он снова оказался рядом со мной.
— Придется переждать. Собачки своих хозяев выгуливают. Я не выдержал.
— Послушайте, вы! Куда вы меня ведете?! Я не хочу во всем этом участвовать, вы понимаете! Я прошу, я требую, чтобы вы меня отпустили домой!..
Но вспомнив странных визитеров, я осекся.
Прислонившись к противоположной стенке колодца, он некоторое время молча разглядывал меня.
— Успокойтесь, Рон. Столь же уместно сейчас звучала бы просьба остановить самолет в воздухе... Согласитесь, что до посадки в месте назначения пассажиры обречены участвовать в полете. Можно отказаться от покупки билета, от посадки в самолет. Даже при заведенных двигателях еще можно прокрутить все назад. Но после взлета, Рон, это уже нелепо. А если упорствовать, то экипажу придется просто скрутить упрямого пассажира и все-таки доставить его до места назначения. Ведь и у экипажа тоже нет другого выхода... А в нашем с вами случае, я думаю, даже промежуточная посадка уже исключена.
— Есть конечно,— добавил он,— и крайний вариант завершения полета, но о нем думают только слабонервные. Вы слабонервный, Рон?
— Я не слабонервный, как вы успели заметить. Но во-первых, такие истории — это не мое кредо, а во-вторых... Вы все еще не ответили, кто вы такой.