— Давай! — засмеялся Никонов. — Отмоемся… Работается–то как?
— Замотали, собаки! — кивнул Гончаров в сторону обрубщиков, которые, оставив топоры в бревнах, стягивались к костру. Андрей подошел одним из первых. Он еще издали увидел тягач и догадался, что едет кто–то из начальников, но Никонова он увидеть не ожидал.
— Это хорошо! — бодро ответил Николай Николаевич на слова Гончарова и обратился к лесорубам: — Не холодно?
— Некогда мерзнуть–то. Вы гоните и гоните вперед! — шутливо ответил Андрей, почувствовав настроение начальства.
— Павлушин Андрей, бригадир, — представил его Никонову Федор Алексеевич и добавил полушутливым тоном. — Только на стройку приехал и сразу же взял в руки ее судьбу.
— Это верно! — посерьезнел Никонов, оглядывая лесорубов. — Судьба стройки сейчас в ваших руках. Без преувеличения! — Он умолк на мгновение. Все вокруг тоже молчали, понимая, что начальник управления еще не кончил. — От вас сейчас зависит решение важной государственной задачи! — Никонов снова помедлил и сказал самое главное. — Да, ребята, важной задачи. Выйти вам к болоту надо к первому марта!
— Ого! — присвистнул кто–то за спиной Павлушина.
— Как же так, — сказал Павлушин. — Мы к маю стараемся…
— Да! Так планировалось… Но сегодня ситуация изменилась…
Николай Николаевич стал объяснять. В этот момент он походил на школьного учителя, проводившего урок на природе. Изредка он поднимал шапку над головой, приглаживал ладонью седые волосы и опускал на них шапку.
— Если вы не выйдете к болоту к марту, мехколонны не успеют проскочить его до весенней распутицы и засядут в нем до осени. Труд многих подразделений пойдет прахом… А дорога нужна стране, ой как нужна! — закончил он.
Наступила тишина. Только слышалось бормотанье моторов трелевщика и тягача да потрескивание дров в костре. Колунков кинул сучок в огонь. Олег безучастно относился к происходящему. Ему все равно было: как решат, так и будет.
— Все от вас зависит… Только от вас… — негромко сказал Павлушин, глядя на начальника управления.
— То есть? — спросил Никонов.
— Все только от вас зависит — повторил Андрей уже уверенней. — Можно в два раза быстрей закончить просеку. Можно! Надо только добавить людей, бензопил, да бригаду на две части разделить. Половину оставить здесь, а половину забросить дальше, в тайгу, с вагончиками, чтобы они и жили там… Так, думаю, справиться можно… да, думаю, можно!
— Сдуру и дерево головой сбить можно… — буркнул сзади Мишка Калган.
— Что говорить зря: надо, значит, надо! Будем делать! — перебил его Звягин.
— Мысль Павлушина дельная. Мы тоже об этом думали, — сказал Федор Алексеевич. — Будем организовывать… Будут вам и вагончики для другой бригады, и люди. А пока нужно темп увеличивать!
— Видать, теперь наши выходные тю–тю! — сказал Звягин, радуясь в душе такому обстоятельству, при аврале всегда платят хорошо. — А как насчет оплаты?
— С этим тоже порядок должен быть! — поддержал его Павлушин.
— Насчет оплаты не сомневайтесь. В успехе дела заинтересованы все! — ответил Никонов.
— И грамм по двести в день на брата! — проговорил Колунков.
— Во! Это мысль! Тогда мы горы свернем! — воскликнул Гончаров, хлопнув рукавицами.
Лесорубы засмеялись. Улыбнулись и начальники.
— Были бы здесь горы, непременно бы организовали, — пошутил Федор Алексеевич, — а то одни болота, утонете еще… А вот на Новый год и по триста будет!
38
Дни становились короче. Солнце несмело поднималось над тайгой и, повисев немного расплывчатым пятном, скатывалось за деревья. Лесорубы просыпались задолго до рассвета. Матцев первым выскакивал из палатки раздетый до пояса, несмотря на усиливающиеся морозы, и бегал по дороге, энергично двигая лопатками. Снег визжал под его валенками. Вернувшись к палатке, он осыпал себя сухим снегом, растирал плечи. Далеко по тайге разносились его радостные крики, уханье и кряканье.
На просеку приезжали затемно, разводили костер, грелись. Ночь нехотя, недовольно отступала, уползала на запад, темнота разжижалась. Из сплошной темной массы проступали очертания деревьев. Лесорубы расходились по просеке. Резко раздавалось ленивое покашливание бензопилы. Ей откликалась другая, подхватывала третья. Бензопилы радостно, в унисон, затягивали длинную протяжную мелодию, перекрываемую изредка треском сучьев падающих деревьев. К ним подключались топоры. Они выстукивали, вызванивали по всей просеке. Среди обрубщиков мотался трелевщик. Он то басом всхрапывал, пуская дым в небо, то однообразно и натужно рокотал, втягивая на щит связку бревен, то стихал, вел свою партию тихо, бормоча, пока цепляли тросом бревна.