По законам жанра мальчик — обладатель двух корон, отнятых у него недобросовестными родственниками, — должен был вырасти мстителем, Петром I и Карлом XII в одном лице, потрясти Европу, объединить престолы, завоевать полмира, словом, стать великим героем. Но в реальности он не стал никем. Это жизненное фиаско, совершившееся вопреки культурному феномену, само по себе заслуживает изучения и анализа.
«Виват Елисавет!»
Вернёмся в Киль. Карл Фридрих понимал, что русская перспектива после вступления на престол Анны Иоанновны стала для сына призрачной. Сразу же после смерти герцога в 1738 году ко двору по приказанию императрицы прибыл русский посланник в Дании А. П. Бестужев-Рюмин. Он вскрыл герцогский архив и без всякого сопротивления придворных изъял оттуда некие грамоты31. Что это были за бумаги? Вероятнее всего, экземпляры брачного договора и копии завещания Екатерины I, позволявшие голштинскому «чёртушке» претендовать на корону. Именно тут корни ненависти Карла Петера к будущему канцлеру Бестужеву.
Оставался шведский вариант. Здесь горизонт выглядел яснее. Королевская чета не имела детей, и, по некоторым косвенным намёкам, в Киле понимали, что Карл Петер, отвергнутый на востоке, может быть провозглашён наследником на севере. Сама Ульрика Элеонора ненавидела мальчика так же горячо, как Анна Иоанновна. Когда в 1737 году голштинский посланник тайный советник фон Пелин побывал при шведском дворе, зондируя почву, ему был оказан самый холодный приём. Однако в ригсдаге думали иначе, чем в покоях королевы, — при бесплодии монархини альтернативы маленькому Готторпу не было.
Следовало круто поворачивать руль, вновь меняя покровительствующую державу и знакомя Петера со шведской частью наследства. Это должно было успокоить Петербург. Штелин утверждал, будто до воцарения Анны «принц воспитывался в греко-российском исповедании, и его учил Закону Божию иеромонах греческой придворной церкви». Практически все исследователи, комментировавшие данный пассаж, сомневаются в достоверности сведений профессора. Петеру исполнилось всего два года, когда Анна заняла престол, и его рано было учить Закону Божию32, разве что ходить с ним в придворную церковь. Кроме того, согласно договору, хотя сама герцогиня и сохраняла православие, её наследники мужского пола становились лютеранами. Однако возможна и компромиссная трактовка. Вскоре после рождения «принц был окрещён евангелическим придворным пастором доктором Хоземаном», но в ожидании русского престола отец не препятствовал иеромонаху, приехавшему вместе с Анной Петровной, возиться с ребёнком.
Как бы там ни было, теперь из Петера взялись лепить шведа. Ему преподавали шведский язык, воспитывали в строгом лютеранстве шведского образца. При Кильском дворе служило немало выходцев из Швеции, приехавших ещё при бабушке. Некоторые из них остались с великим князем и в Петербурге. «Кого он любил всего более в детстве и в первые годы своего пребывания в России, — писала Екатерина II о муже, — так это были два старых камердинера: один Крамер, ливонец, другой — Румберг, швед. Последний был ему особенно дорог. Это был человек довольно грубый и жестокий, из драгун Карла XII»33. Настроения реванша по отношению к империи Петра Великого в Швеции были очень сильны, недаром до конца века России пришлось выдержать ещё две войны с северной соседкой. В дипломатической сфере Швеция почти постоянно оставалась зоной напряжения и недоброжелательности.
Неприязнь к родине матери — одно из первых ясно осознанных чувств, которые маленький герцог впитал в своём окружении. Оно подкреплялось ещё и известиями о том, как грубо императрица Анна приняла голштинских посланников, прибывших сообщить о кончине Карла Фридриха. Россия в лице самодержицы указывала сироте на дверь, и положения не мог изменить даже ласковый приём посольства царевной Елизаветой. В тот момент она была никем.
Так случилось, что даже детские развлечения, не имевшие дурных целей, символически настраивали Карла Петера на определённый лад. Члены Ольденбургской гильдии Святого Иоганна ежегодно проводили в Голштинии состязание стрелков. Мишенью служила двухголовая деревянная птица, поднятая на несколько метров над землёй. Самый меткий удостаивался титула «предводителя стрелков». В 1732 году им стал Карл Фридрих (подаривший гильдии по этому случаю золотое яблоко из приданого своей жены), а пятью годами позднее — девятилетний Петер34. Хорошая забава для будущего русского императора — стрелять в двуглавого орла.