– Мой друг Лейбниц, – обращаясь к Петру, сказал Гордон, – пишет мне, что в Европе существует сугубое убеждение, что армия вашего величества непременно пойдет воевать Крым и что, изгнав турок из Крыма, вы, ваше величество, во многом далее преуспеете. Господин Лейбниц желает вам в сем походе большего успеха, чем он был во времена князя Василья Голицына.
– Передайте от меня, господин генерал, благодарность и наилучшие пожелания другу вашему господину Лейбницу, может когда и свидимся с ним[7]. Мы воспользуемся его советом относительно надлежащей подготовки оного похода. Вас же, Патрик, прошу не забывать, что отныне я есть бомбардир, а не ваше величество!
– Сию минуту исправлюсь, герр Питер! – смущенно улыбнувшись, поклонился Гордон.
Все заулыбались.
– А теперь, господа, – продолжал царь, – обсудим маршрут движения войска нашего к Азову. Прошу к карте!
Присутствующие встали со скамей, подошли к дубовому столу.
– Дивизии господ генералов Головина и Лефорта двинутся на судах по Москве-реке, далее перейдут на Оку, – палец Петра соскользнул вниз по карте, – а затем по Волге спустятся до Царицына, откуда сухим путем проследуют до Паншина-городка. Здесь войско снова погрузится на суда и по Дону дойдет до Черкаска – главного казачьего городка, – палец государя остановился у устья Дона. – Как видите, господа, путь сей труден и долог и требует особливой подготовки, но об этом я скажу потом. Сейчас же обсудим маршрут дивизии генерала Гордона.
Петр слегка потеснился за столом, давая возможность шотландцу стать рядом с собой, и продолжал:
– Ваша дивизия, генерал, собирается здесь, – царь ткнул пальцем в то место карты, где был обозначен Воронеж. – А из Воронежа плыть в качестве авангарда к Черкасску, где будет ждать вас атаман Фрол Минаев. Соединившись с его казаками, вы, генерал, должны следовать к Азову и блокировать сию крепость, дабы она не смогла получать каких-либо подкреплений людьми, боевыми припасами и продовольствием.
– Зело трудное сие дело! – раздумчиво протянул обычно веселый и озорной Александр Меншиков.
– Нелегкое предприятие, Данилыч, посему и готовимся заранее, – откликнулся Петр. – В Паншине-городке намечено создать продовольственные склады для пропитания нашей армии. Большая казна! для сих целей выделила тридцать тысяч рулей, а купцы московские Горезин, Воронин, Ушаков обязались поставить нам сорок пять тысяч ведер уксусу, столько же ведер вина, десять тысяч пудов ветчины, двести пятьдесят пудов масла коровьего, восемь тысяч пудов соли, сто пятьдесят тысяч штук осетров, щук, судаков, лещей и другой рыбы.
– Позвольте узнать, господин бомбардир, – подал голос доселе молчавший Лефорт, – каким образом дивизия моя будет обеспечена лекарями, ведь не на прогулку же идем!
– Для сего случая, Франц, выписаны нами из-за границы пятьдесят один дохтур, но пока прибыли сюда только двое. В Аптекарском приказе обретаетца ныне один дохтур, семнадцать человек лекарей и два костоправа. Есть лекарские ученики и аптекарских дел ученики. Сих слуг Эскулапа мы отправим из Москвы на дохтурском струге, а для больных и раненых подготовлены будут девять отдельных стругов. Несколько стругов делаем мы под мыльни для солдат. Для вас же, Франц, приготовлен особый струг с брусяною светлицею и такою же мыльнею; с той и с другой стороны сего струга устроены печи и окна. Струг оный может служить вам жилищем и под Азовом. Кроме сего, под людей и запасы ваши дано вам, Франц, еще три особливых палубных струга!
На этом военный совет на Пушечном дворе закончился. Вскоре государевы глашатаи объявили сбор войск.
7
Великий немецкий ученый и общественный деятель ГВ. Лейбниц (1646–1716) в это время служил придворным историографом герцогов Брауншвейских в Ганновере и весьма интересовался политическими делами Русского государства. В 1710, 1712 и 1716 годах он встречался с Петром I, изложив ему свое видение развития науки в России.