Ведущие европейские государства - Англия, Голландия, Австрия и Франция - вскоре передрались меягду собой. 1 ноября 1700 г. умер Карл II испанский, и по его завещанию новым правителем стал Филипп V - бывший герцог Анжуйский, внук Людовика XIV. Последний был склонен считать Испанию с ее обширными владениями чуть ли не во всех концах света частью своего королевства:
- Нет больше Пиренеев!
Эти слова, передаваемые легендой, отражали экспансионистскую политику «короля-солнце» и ее продолжение в начале нового столетия. Она находила естественный отпор со стороны соседей и союзников - 7 сентября 1701 г. возник Великий союз в составе Австрии, Англии и Голландии. В мае и сентябре следующего года все три государства объявили войну Франции.
В этой осложнившейся обстановке Петр и его дипломаты пытались зондировать почву, ставя вопрос о посредничестве для заключения мира между Россией и Швецией, прежде всего с целью показать Европе, что Петр не считает себя побежденным. Но это ни к чему не привело. Нарвское поражение не прошло даром, и европейские дипломаты не склонны были считаться с русским царем и Россией, с презрением относились к русским дипломатам, издевались, исподтишка или открыто, над ними.
В этих условиях Петр снова и снова обхаживал Августа II, хотя и узнал уже достаточно этого плута и попрошайку, которому была необходима поддеряша Петра, так как с его помощью он мечтал стать наследственным самодержцем Речи Посполитой и уничтожить ее демократию по-аристократически. Но многие поляки попросту игнорировали его, как своего короля. Карл XII, ненавидевший Августа II, ни в какую не соглашался на мирные переговоры. Петр же, наоборот, после Нарвы держался за своего малонадежного союзника, и король-курфюрст это использовал.
В феврале 1701 г. в местечке Биржи встретились Петр и Август II. Как в свое время в Раве Русской, оба они развлекались, а в перерывах между застольями вели переговоры. После переговоров Петр и Август подтвердили старые обязательства и заключили новый договор. Обе стороны обязались продолжать войну со Швецией, не заключать с ней сепаратного мира. Царь добился своего, но должен был выделить для поддержки Августа II 15 - 20-тысячный пехотный корпус, выплачивать в течение двух лет ежегодную субсидию по 100 тыс. руб. Согласился он и на то, что Лифляндия и Эстляндия должны отойти к Польше.
Возвратившись на родину, Петр продолжает энергично готовиться к продолжению военных действий. В апреле 1701 г. посылает 20-тысячный корпус во главе с Репниным под Ригу на соединение с саксонокой армией. Ее командующий фельдмаршал Штейнау остался доволен и использовал русских солдат… для возведения укреплений.
Карл XII в это время находился у Дерпта, ждал подкрепления. Продолжалось это стояние полгода. Затем молниеносно, что было характерно для него, пришел к Риге и наголову разгромил саксонцев. Русские в сражении не участвовали и вскоре вернулись в Псков. Разгромленные саксонские полки отступили. Эта победа над опытными и умелыми воинами, каковыми считались в Европе саксонцы, еще более вскружила голову «шведу», и он решил идти в Россию. Но, как свидетельствует выдающийся шведский полководец Шлиппенбах, «генералы… отговорили» своего короля. И они, и сам король исходили из того, что нужно до конца разбить саксонцев, как более сильных по сравнению с русскими, а затем взяться и за них, разделать их под орех.
Очертя голову Карл XII бросился на запад от русских границ, на этот раз в Польшу, тем более что там, в Биржах, ненавистный Август II заключил новое соглашение с Россией.
Август завяз в Польше - на два фронта воевать он не мог. Петр продолжал укреплять армию, мобилизовывать все ресурсы страны. Ему и России нужна была победа, хотя бы для начала и небольшая, чтобы русские люди, армия в особенности, воспрянули духом, а Европа изменила свое мнение о восточных «варварах».
Царь часто наезжал в Воронеж. Здесь строили новые корабли, чинили старые, быстро гнившие в пресной воде. Царь бдительно следил за всем. Флот был необходим для противодействия Турции, поскольку известно, что к мирным трактатам султан относился весьма прагматически, мог мигом их отбросить и начать войну. Петра это беспокоило: не хватало еще войны на два фронта. Опасения Петра оказались, к счастью, напрасными.