- Я зело недоволен присылкою в наш полк рекрутов, которые и в другие полки не все годятся, из чего вижу, что ты ныне больше за бездельем ходишь, нежели дела по сей так нужный час смотришь.
Царевич, как всегда, в ответ изворачивался и лгал:
- А что ты, государь, изволишь писать, что присланные 300 рекрутов не все годятся и что я не с прилежанием врученные мне дела делаю, и о сем некто тебе, государю, на меня солгал, в чем я имею великую печаль. И истинно, государь, сколько силы моей есть и ума, врученные мне дела с прилежанием делаю. А рекрут в то время лутче не мог вскоре найтить; а ты изволил, чтоб прислать их вскоре.
Все-таки его беспокоило, кто же говорит царю о его поведении, небрежении к делам. Царевич запросил петровского кабинет-секретаря Макарова:
- Алексей Васильевич! Пожалуй, отпиши ко мне, доведався, какой и за что на меня есть государя-батюшки гнев, что изволит писать, что будто я, оставя дела, хожу за бездельем, отчего ныне я в великой печали.
Макаров ничем не мог ему помочь и попросту не ответил. Неприятные последствия размолвки предотвратила мачеха Екатерина, к которой обратился за помощью пасынок-бездельник. Царь, простив его, снова и снова наставлял, просил:
- Также пишешь, что рекрутов в то число добрых не было и для того таких послал; и когда б о том ты так отписал тогда, то б я сердит па тебя не был.
- Чини по данному тебе письму не с печалью, но с радостию, ибо все тебе ж пригодится, и у меня будешь в ласке.
Отец, по всему чувствуется, рад был узнать, что сын не так уж безделен, надеялся, что из пего получится в конце концов наследник его делу. Однако царевич продолжал хитрить, обманывать отца, уклоняться от серьезного, настоящего дела и ждать будущее. Спустя 10 лет он признался:
- А когда уже было мне приказано в Москве государственное правление в отсутствие отца моего, тогда я, получа свою волю (хотя я и знал, что мне отец мой то правление вручил, приводя меня по себе к наследству), и в большие забавы с попами и с чернцами и с другими людьми впал.
Царевич, по русскому выражению, вошел в возраст, и отец собрался его женить. Невестой избрал Софью-Шарлотту, принцессу брауншвейг-вольфенбюттельскую, девицу высокую и худую, с покрытым оспинами лицом. По мысли царя, дело не во внешности, важно другое: ее сестра замужем за наследником престола, будущим императором Священной Римской империи Карлом VI; обе они - родственницы курфюрста ганноверского, будущего английского короля Георга I. В апреле 1711 г. подписали брачный договор, 14 октября в Торгау состоялась свадьба. Петр присутствовал на торжестве. Приезжал сюда и знаменитый Лейбниц, философ и математик, беседовал с царем, от которого был в восхищении:
- Я ездил в Торгау не столько для того, чтобы посмотреть на свадебное торжество, сколько для того, чтобы видеть замечательного русского царя. Замечательны дарования этого великого государя.
Таланты Петра ценили многие. Не оценил их единственный его сын. Остался недоволен царевич и женой, которую выбрал ему отец, исходя из политических соображений:
- Жену мне на шею чертовку навязали: как к ней ни приду, все сердитует и не хочет со мною говорить.
Как видно, жена не жаловала мужа, «сердитовала» на него, как и царь-свекор. По примеру Петра, опа, вероятно, высказывала неудовольствие тем, что ее муж занят не делами, а попойками. Недовольство женой усиливалось и из-за увлечения любовницей Евфросиньей Федоровой, из крепостных «девок» Н. Вяземского, его бывшего учителя.
Алексей Петрович в связи с женитьбой пребывал с 1710 до 1713 г. за границей. После брачных церемоний выполнял, опять спустя рукава, очередное поручение отца - по заготовке провианта в Польше для русских войск. В 1713 г. он приехал с молодой женой в Петербург) уклонялся от дел, притворялся больным. Вокруг него снова закружилась, веселясь, интригуя и нашептывая, его старая «компания». Правда, исчез главный ее предводитель - духовник Яков Игнатьевич. Его место занял не менее расторопный интриган - Александр Васильевич Кикин.
Личность Кикина примечательная. В свое время он был любимым денщиком Петра, который часто посылал ему письма с важными известиями о делах на фронте и т. п., именовал его ласково «дедушкой». Кикин получил место руководителя интендантской службы в Адмиралтействе, но проворовался. Ему грозил суд, беспощадное наказание от царя, который казнокрадов ненавидел. Со страху Кикин получил апоплексический удар. Спасла его та же сердобольная и любимая царем «Катеринушка». Петр его помиловал, в живых оставил, не в пример многим другим, у которых летели головы из-за подобной провинности, например даже у сибирского губернатора князя Гагарина. У Кикина отобрали должности, чины, награды. Хотя спустя год Петр разрешил ему жить в Петербурге, но от себя отдалил. Тот, лишившись милостей царя, озлобленный и мстительный, сблизился с его сыном в надежде, когда придет звездный час наследника, снова подняться наверх.