Удивляться такому поведению импульсивного Петра, вероятно, не следует: царь – весь внимание, так как дело касается интересов государства – того, что было для него превыше всего. Человек необычайно способный, трудолюбивый, он наслаждался работой, особенно той, которая приносила реальные результаты, была видна всем. В самых разных сферах деятельности он был заметен. Как писал англичанин на русской службе, Джон Перри, «о нем можно сказать, что он сам вполне солдат и знает, что требуется от барабанщика, равно как и от генерала. Кроме того, он инженер, пушкарь, делатель потешных огней, кораблестроитель, токарь, боцман, оружейный мастер, кузнец и прочее; при всем этом он часто сам работает собственноручно и сам наблюдает, чтобы в самых мелких вещах, как и в более важных распоряжениях, все было исполнено согласно его мысли». Несомненно, личный пример служения государству, который Петр самозабвенно демонстрировал на глазах тысяч людей на стапелях верфи, лесах стройки, мостике корабля или на поле боя, был необычайно эффективен, заразителен для одних и обязывал других. Петр был искренне убежден, что царствование – это его такая служба России, что, царствуя, он исполняет свой долг перед государством. Своим примером он призывал и всех своих подданных исполнять свои обязанности так же самоотверженно. Нартов передает: «В бытность в Олонце при питии марциальных вод его величество, прогуливаясь, сказал лейб-медику Арешкину (Арескин. – Е. А.): „Врачую тело свое водами, а подданных – примерами“». Теоретиком абсолютизма архиепископом Феофаном Прокоповичем была выдвинута целая концепция «образцовой, высшей обязанности» царя на его «службе». Самодержец, согласно идее Феофана, поставлен на вершину «чинов», является высшим «чином», в который его определил сам Бог, поручив ему нелегкую «службу» управления подданными. Такая божественно-бюрократическая концепция полностью отвечает идеям создателя «Табели о рангах». Размышляя о данных от Бога «чинах», Феофан в известной проповеди «Слово в день Александра Невского» (1718 год) исходит из общих положений о службе: «…всякий чин от бога есть… то самое нужднейшее и богу приятное дело, его же чин требует: мой мне, твой тебе и тако о прочих. Царь ли еси? Царствуй убо, наблюдая да в народе будет беспечалие, а во властях правосудие и како от неприятелей цело сохранити отечество. Сенатор ли еси? Весь в том пребывай, како полезныя советы и суд не мздоприимный, не на лица зрящий, прямый же и правильный произносити. Воин ли еси?..» и т. д.
Подробнее обязанности монарха были изложены в известных положениях «Правды воли монаршей»: «Царей должность есть… содержать подданных своих в беспечалии и промышлять им всякое лучшее наставление к благочестию, так и честному жительству, да будут же подданнии в беспечалии; должен царь пещися да будет истинное в государстве правосудие на охранение обидимых от обидящих подданых себе; також и да будет крепкое и искусное воинство на защищение всего отечества от неприятелей. А чтобы было и всякое лучшее наставление, должен царь смотреть, чтоб были искуснии учители как духовний, так и гражданстии довольное число. О таковых своих должностях много имеют государи учения… От сих и прочих писаний явно есть царского сана долженство, еже есть сохраняти, защищати, во всяком беспечалии содержати, наставляти и исправляти подданных своих».
Очень четко обозначил Петр свои обязанности в речи 1719 года, обращенной к дворянству после казни царевича Алексея: «…первые и главные обязанности монарха, призванного богом к управлению целыми государствами и народами, состоят в защите от внешних врагов и в сохранении внутреннего мира между подданными посредством скорого и праведного воздания каждому по справедливости. Долг монарха самому вести войска свои в бой и наказывать зло в лице людей, наиболее высоко стоящих по рождению или по богатству, совершенно так же, как и в лице последнего мужика».
Разумеется, для успешного осуществления этих основных обязанностей монарха он должен, по мысли Феофана, иметь абсолютную власть, а именно: «власть законодательную крайне действительную, крайный суд износящую… а самую ни каковым же законом не подлежащую». Попытки обосновать обязанности монарха и достаточно точно сформулировать пределы, точнее, беспредельность его власти – результат новых веяний, которые коснулись политической культуры России в конце XVII – начале XVIII века.