А нам важно увидеть его таким, каким видели все те, кого так или иначе можно заподозрить в причастности к преступлению, если, повторяюсь в десятый раз, оно имело место быть.
Однако если речь идет об убийстве политического деятеля, то анализ исторической обстановки, в которой происходили события, не менее важен, чем изучение личности пострадавшего.
И здесь нам опять придется отметить множество парадоксов, созданных во многом не сложностью исторического момента, а скорее, увы, — снова предвзятостью историков. И, добро бы, мы сравнивали мнение летописцев русских и западных — тут понятное дело, «каждый тянет одеяло на себя», по крайней мере, пытается тянуть. Но нет! Наши отечественные историки также рисуют петровскую эпоху с определенной предвзятостью, оценивая исторические факты каждый по-своему, иногда с очень условным толкованием, а порой даже с курьезной переоценкой. (Мне приходилось читывать у одного, правда, весьма условного историка, что никакой заслуги Петра Великого в Полтавской победе нет, и сама эта победа была для России скорее вредна, нежели полезна! Вот уж, хоть стой, хоть падай!)
Что же, следуя принципу «от большого к малому» (здесь уместнее было бы сказать «к меньшему»), сначала об эпохе.
Дорога не в ту сторону, или мост через пропасть?
Итак, чтобы оценить негативное или позитивное влияние Петра I на внутреннее состояние и международное положение России, нужно сначала объективно оценить, какую же Россию получил государь Петр Алексеевич под свое управление в конце XVII столетия?
В те годы Московское государство по-прежнему, как до поля Куликова, платит дань крымскому хану. Что ж, Русь платила дань и при Александре Невском, однако после данного им урока псы-рыцари не решались уже переступить ее пределы, а в разрозненных и враждующих меж собой западных странах Московия слывет грозным врагом, полезным, однако, тем, что ее пассивное, но непоколебимое противление помешало татарским ордам хлынуть в Европу.
А что же спустя четыреста с лишним лет? Европейские страны продолжают враждовать и воевать меж собою, однако поддерживают дипломатические отношения; умеют, когда нужно заключать союзы; восточных недругов, ослабевших в противоборстве с той же Русью, почти не боятся (за исключением Турции, с которой Франция успешно союзничает, прочие же страны, враждуя, успешно заигрывают). Войны обычно завершаются более или менее прочными мирными договорами. И в этом смысле любопытен знаменитый Вестфальский договор 1648 года. О чем там договорились европейские монархи, мы вспоминать не станем — не о них речь! Интересен перечень европейских государей, дотошно приведенный в этом договоре. Среди них великий князь Московский упоминается на… предпоследнем месте, за ним следует князь Трансильвании. А ведь в то время Россия стояла на втором месте среди европейских стран по численности населения: в ней жили 14 миллионов человек! Большим числом населения могла похвастаться лишь Германия — 20 миллионов, но зато куда ей было до нашей территории… Думаю, читатель простит мне отсутствие точного числа жителей Трансильвании: в популярных справочных изданиях его нет.
Стоит отметить и тот факт, что в пору, непосредственно предшествовавшую воцарению Петра I, в России существовало фактическое двоевластие: параллельно с властью царя точно такой же правомочной была власть патриарха, что, конечно, усложняло государственные отношения. Патриарх, как и царь, именовался «великим государем» и имел равные с царем права. А, учитывая сан и огромное уважение к церкви во всех слоях тогдашнего русского общества, он имел даже некоторые преимущества перед царем. Впрочем, эта «вторая власть» иногда бывала очень полезна. Зачастую именно патриаршее слово оказывалось самым значимым в критической ситуации и помогало ее разрешить.
Процветало местничество, и часто дело доходило до того, что государю приходилось лично разбирать бесконечные тяжбы бояр, «бивших челом» друг на друга и озабоченных личными обидами и распрями куда больше, нежели делами государственными.
Европейские державы не принимали Россию всерьез, однако торговали с ней, а в XVI–XVII веках уже поддерживали определенные дипломатические отношения. Правда, при этом европейские монархи и их послы не стеснялись сравнивать русских с варварами и почти в открытую их презирать.