К. Д. Лаушкин, развивая положения, выдвинутые В. И. Равдоника-сом, пришел к выводу, что лебеди петроглифов Карелии занимали такое видное место в их репертуаре не случайно, а именно как птицы, имеющие в мифологии древних жителей Карелии непосредственное отношение к солнцу. «Значительная часть из изображений лебедей, как следует полагать,— пишет он,— высекалась на скалах в силу тех же идей и настроений, которые заставляли древнего онежца выбивать на скалах большое количество символических знаков солнца и его двойника — лупы»79. Древний культ лебедя мог иметь связь, по мнению К. Д. Лаушкина, также и с культом мертвых («по представлениям лопарей,—пишет он, — духи умерших иног-
да принимали вид лебедя особой расцветки»), с представлениями о стране мертвых —■ преисподней 80.
Особо важное значение в этом плане '(как промежуточное звено между изображениями лебедей в Восточной Сибири,на Байкале и на скалах Большой Кады у Братска) приобретает фигура птицы, более всего сходной с лебедем, вырезанная на одном из глиняных сосудов, обнаруженных в 1971 г. В. И. Матющенко при раскопках замечательного поселения эпохи ранней бронзы в Самуськах на р. Томи. Эта последняя находка важна еще и потому, что на фигуре лебедя из Самусек, внутринее, вырезан овал спересекаю-щим его крестом. Круг-овал и крест — солярные символы или, что то же самое, символы вселенной! Так находит новое неожиданное обоснование на сибирском материале гипотеза, высказанная В. И. Равдоникасом, о космической, солнечной семантике карельских петроглифов с изображениями лебедей. Вместе с тем еще раз подтверждается мысль о родстве семантики изображений этих птиц на петроглифах Сибири с лебедями карельских наскальных изображений.
Следует вспомнить в этой связи, что бурятский миф о Хоридое и его небесной жене-лебеде имеет аналогии и в сказочных сюжетах индоевропейских пародов, вплоть до русской сказки, положенной в основу «Сказки царе Салтане» А. С. Пушкина.
Интересен также и тот факт, что на петроглифах в бухте Ая высечены изображения рыб. Рыбы — элемент, полностью чуждый петроглифам Центральной Азии, но они имеются на наскальных рисунках Каменных островов в долине Ангары. Изображения рыб занимают определенное место и среди многочисленных сюжетов наскального искусства Карелии. Одно му из таких изображений в своей статье посвятил особый раздел К. Д. Ла-ушкип: «Рыба Туони». Изображение это выбито на западном мысу Бесова носа, под рисунком К. Д. Лаушкин поместил подпись: «Мифологически!! герой в лодке и рыба-чудовище». Этот мифологический герой, по мнению названного исследователя,— космический охотник Илмаринен карелофинских эпических песен, который охотится на чудовищную рыбу-щуку преисподней — Туони. Такую же гигантскую щуку встречает на своем пути другой герой Калевалы Лемминкайнен м.
В 19-й руне Калевалы о щуке Туони говорится:
Щука та не из огромных, Но не очень чтоб из малых, С топорище язычище, С рукоятку грабель-челюсть, Пасть в широких три потока, Ширинойспина в семьлодок81.
Страна Туони, Туонела — преисподняя — олицетворяется в Калевале и в виде другой чудовищной рыбы. Таков гигантский налим, образ которого тоже высечен на мысу Весового носа неподалеку от сцены, изобра-
жающей рыбака и мифологическую рыбу Туопи. В 38-й руне Калевалы, с чувством ужаса упоминается «страшный зев налима Маны», куда грозит бросить дочь старуха Лоухи, чтобы не отдать се в жены Илмарипсну 5G.
Мифологические представления о гигантской рыбе преисподней существуют и в современном фольклоре арготических племен Сибири, причем в нем об этом чудовище рассказывается в таких же выражениях, как в Калевале о щуке Туопи: через ее челюсть, как через ворота, свободно проезжает всадник верхом па олене 82.
Особого внимания далее заслуживают тс сюжеты байкальских и боль-шскадинских писаниц, где выступают сексуальные мотивы и магия плодородия.
Для петроглифов Скандинавии, связанных, как известно, с земледельческим и скотоводческим укладом жизни ее древнего населения в эпоху неолита и бронзы, характерны сюжеты, коренящиеся в культе страдающего, умирающего и воскресающего божества весны и растительности. Одиши из характерных сюжетов этих петроглифов являются сцепы, изображающие сочетание мужчины и женщины, а также ритуальную борьбу. Об изображении сочетания женских и мужских существ па петроглифах Саган-Заба и Большой Кады уже говорилось. О ритуальной борьбе будет сказано при рассмотрении сахюртинских петроглифов.
82
Окладников А. П. Исторические легенды и рассказы Нижней Лены.—«Соор-ник Музея аптропол. и этногр.», 1949, вып. XI, с. 94.