— Илюша? — Настороженно спросил я, подозревая все самое плохое. — Надеюсь, никто не умер?
— Т-ш-ш-ш… — Приложил он к губам указательный палец.
Потом, посмотрев в сторону кухни, дверь в которую, кстати, была закрыта, махнул мне рукой, подзывая ближе.
— Что случилось? — Спросил я тихо, затем подошел к дивану и пристроился рядом с младшеньким.
— Алёша, случилось страшное. — Серьёзным тоном заявил братец. — Пришла беда, откуда не ждали.
Говорил он шепотом и постоянно косился в сторону кухни. Я прислушался. Оттуда, из-за закрытой двери, раздавалось какое-то бормотание. Один голос, вроде, принадлежал матери, а второй… Второй я сто процентов не знал. Похож на женский. Судя по всему, родительница вела взрослые разговоры с какой-то неизвестной особой.
— Помнишь, как я расстроился, когда к нам в детский садик приходили пионеры? — Спросил Илюха.
— Да не особо.
— Ага… Ну вот к нам прошлой весной, перед девятым мая, приходили пионеры. Рассказывали, что быть пионером очень почётно, но это большая ответственность, и нам надо сначала стать октябрятами и достойно пронести это звание, чтобы потом нас приняли в ряды пионеров.
— Та-а-а-ак… — Кивнул я, заведомо готовясь к худшему.
Если Илюша разговаривает таким серьёзным тоном, дело и правда труба. Кот, что ли, сдох? Мать-то точно жива. Сидит в кухне.
— Только тех, кто любит труд, октябрятами зовут! Октябрята — правдивые и смелые, ловкие и умелые! Октябрята — дружные ребята, читают и рисуют, играют и поют, весело живут! — Громким шёпотом выдал младшенький.– Это нас пионеры научили. Я согласен только с последним. Мне понравилось про «играю, поют и весело живут». А все остальное — не очень. Особенно эта новость про пионеров не очень понравилась. Что после октябрят придётся быть пионерами. Особенно то, что надо чего-то там нести для того, чтобы потом взвалить на себя ещё какую-то почётную ответственность. Прямо даже испугался. Собаку из соседнего двора не испугался. Тузика. Помнишь? А про пионеров испугался.
— Илюша! — Я начал откровенно нервничать. Таким странным братец на моей памяти ещё не бывал. — Ближе к делу! Что случилось?
— Вот сейчас, Лёха, мне даже страшнее, чем тогда, после пионеров…
— Да что, блин, случилось⁈
— Рубаха засучилась! — Раздался веселый, жизнерадостный голос одновременно со звуком открывшейся кухонной двери.
Я повернулся и с удивлением уставился на абсолютно незнакомого мужика, который стоял на пороге кухни, изучая нас с Илюшей хитрым взглядом. Именно хитрым. Я бы человеку с таким взглядом ключи от квартиры точно не доверил бы. Что там ключи… Я бы ему вообще ни черта не доверил.
На вид ему было ближе к шестидесяти и чисто внешне он почему-то напомнил мне героя из старого советского фильма про любовь и голуби. Такой же прощелыга, ей-богу. Захотелось даже сказать вслух:«Беги, дядь Мить. Беги».
Мужик был одет в старый пиджак, под которым виднелась клетчатая рубаха; в свободные, слегка растянутые брюки, к которым сами собой просились кирзовые сапоги. В руках он держал картуз. Картуз, блин!
Из-за спины мужика выглядывали заплаканная мать и какая-то левая тетка. Тетка, кстати, совершенно не подходила ни нашей квартире, ни нашему городу, ни мужику с картузом. Она очень сильно напоминала экскурсовода музея, но только с длинной родословной, уходящей к Рюриковичам.
На тонком, неестественно длинном носу у нее имелись очки. Волосы на голове были собраны в «шишку», которая натягивала кожу на висках настолько сильно, что глаза тетки слегка косили от напряжения. В комплекте к этому шло шерстяное платье, похожее на материно нарядное, которое она одевает только по праздникам.
Но самым выдающимся был взгляд. Тетка смотрела на меня и на Илюшу с таким выражением, будто мы — челядь и отребье. Вот почему вспомнились Рюриковичи. Я даже машинально провел рукой по волосам, проверяя, все ли в порядке с ними.
— Вот, Леха… — Тихо сказал Илюша. — Вот оно и случилось. Конец нам, братик.
Я перевел удивленный взгляд на мать. Ни мужик, ни высокомерная тетка прежде в нашей жизни не фигурировали, я их вообще видел впервые. Поэтому, конечно, хотелось бы разьяснений.
— Познакомься, Алексей. — Сказала родительница напряжённым тоном. — Это ваши дедушка и бабушка. Папины. То есть… По папиной линии. Ну… Ты понял. Мне нужно уехать в Москву. Это важно. Оставить вас одних не могу. Когда вернусь, не знаю пока. А тут… Вот… Дедушка Иван и…
Мать покосилась на тетку, которая продолжала изучать нас с Илюшей с таким выражением, будто мы — тараканы, которых хозяйка случайно увидела в квартире.