фабриковать салонные пейзажи.
Но, несмотря на внешнее благополучие, Саврасов тоскует, он рвется к
природе. Этого требует душа, а неумолимая проза жизни возвращает его к
мольберту с очередными "видами".
Кризис назрел. Надвигался взрыв, бунт, способный нарушить привычный
ритм жизни, размеренную цепь полуудач, полувосторгов, полусчастья...
"Имея частное поручение исполнить рисунки и картины зимнего пейзажа на
Волге, покорнейше прошу Совет уволить меня от службы на пять месяцев с 1
декабря 1870 года".
Перо остановилось... Саврасов поправил очки и, вздохнул. Как трудно
было решиться на этот шаг. Ведь только недавно ему казалось, что он должен
быть занят этими нудными, неотложными делами. Что вся эта спешка, эта
ежедневная карусель и есть та единственная жизнь, к которой он, Саврасов,
призван. :
Но вот на днях он прочел, что Мольер однажды, захлопнув книги Платона и
Теренция, сказал друзьям: "Достаточно с меня этих образцов; теперь я смотрю
в себя и вокруг себя". И Саврасов решился...
Почти пятнадцать лет, по существу, потеряны. Если не считать нескольких
пейзажей, писанных с ощущением России.
Накануне нового, семьдесят первого года, не обращая внимания на плач
жены, ропот знакомых, ворчание друзей, Саврасов, забрав семью, покидает
Москву. Кто мог предполагать, что этот поступок принесет очень ; быстро
нежданные плоды?
Живописец приезжает в Ярославль. Волжское приволье вдохнуло в него
новые силы. Он пишет полотно "Вид Волги близ Юрьевца", за которое получает
первую премию на выставке в "Обществе любителей художеств".
Ко не этот холст (который, к великому сожалению, исчез бесследно)
произвел переворот в русской живописи. Вернувшись после короткой поездки в
Москву снова на Волгу, в Костромскую губернию, в село Молвитино, Саврасов
начал картину, которая утвердила его имя на века: "Грачи прилетели". Прошло
более ста лет с того дня, когда этст холст был показан на Первой передвижной
выставке.
Саврасов стал одним из первооткрывателей новой красоты в русской
пейзажной живописи, красоты простой и активной. Он нашел в себе силы
сбросить тяжкий груз живописных условностей и, что самое главное, дать
наконец простор приобретенному еще в юности чувству музыки русской природы.
Войдите в уютный маленький зал Третьяковской галереи. Там всегда людно.
"Грачи прилетели"... Подойдите ближе, и вы услышите, как звучит
картина. Ваш слух уловит музыку весны. Звон капели, журчание воды в
проталинах, шорох ветвей берез, грачиный гомон. Скрип сверкающего наста,
шелест весеннего ветра и тихий благовест.
В стене зала будто вырублено светлое окно. Изысканные колебания
бледно-лазоревых, голубых, бирюзовых тонов. Лучи солнца пробивают легкую
пелену и бросают серо-голубые тени на снег. Живопись холста многослойна.
Несмотря на его необычайно точное общее звучание, художник прибегает к
ювелирной деталировке картины, которую можно рассматривать часами. Пейзаж до
предела обжит. Время оставило свои следы в выщербленных кирпичах колокольни,
в отсыревших досках заборов, в покосившихся домах. Все свидетельствует о
неумолимом влиянии времени. Кричат грачи, вьется сизый дымок из труб
деревянного домика, мерцает весеннее солнце.
Во всей картине чувствуется влюбленность поэта-художника в природу
России, и эта его пристрастность передается вам. Вы дышите еще морозным,
колючим воздухом, слышите пение весны.
Весь холст полон удивительного внутреннего движения. Бегут тени по
снегу, дрожат отражения в проталинах, еле колышатся голые ветки берез,
неспешно плывут перламутровые облака.
В картине нет манеры, нет претендующих на виртуозность приемов. Язык
холста прост до изумления, он почти (да простят меня стилисты) коряв.
Это озарение, когда многолетняя школа, заученность руки - все уступает
биению сердца и тому восторгу, который сопровождает рождение шедевра.
Саврасов - лирик, и его "Грачи" - пример проникновения в самую суть,
душу русской природы.
Крамской пришел в восторг от картины. Оценивая пейзажи Передвижной, он
писал, что на всех иных полотнах есть вода, деревья, даже воздух, а душа
есть только в "Грачах".
Но не все так верно оценивали "Грачей". В "Московских ведомостях" некий
В. В. писал:
"Хорошенький вид уже чернотой краски дает чувствовать влажность только
что сброшенной зимней одежды. Вы как будто чувствуете всю сырость и
бесплодность минувшей зимы, но, несмотря на прилетевших грачей, нет этого
живительного предчувствия наступающей весны".
Вот, как говорится, когда белое видят черным. Ведь и сегодня "Грачи"
поражают своей светлой гаммой, удивляют своей цветной мозаикой.
Итак, "Грачи" отправились в свой вечный полет... Но вернемся к автору
холста, к его печалям и редким радостям.
Пора высшего творческого взлета Саврасова, пора создания "Грачей"
отмечена событиями трагическими.
В 1871 году в Ярославле скончалась новорожденная дочка. Это усложнило
отношения с женой, так не хотевшей ехать в провинцию. Вскоре скарлатина
уносит вторую маленькую дочку - Наденьку. Эти несчастья глубоко потрясли
живописца. Он возвращается в Москву.
Но как ни велико горе, а жизнь не остановишь. И снова замелькали
пестрые и пустые дни московских забот, заказов, никчемных долгов.
Трудно, очень трудно после поэтического взлета "Грачей" опускаться на
грешную землю. И все же семидесятые годы отмечены необычайным творческим
накалом. Саврасов не теряет чувства высокой требовательности к себе. Он
навсегда исключает из своих заказных работ швейцарские мотивы в духе Калама
и салонные "виды" имений вельмож. Он предпочитает творчески повторять
"Грачей" либо писать картины русской природы.
Семидесятые годы были периодом подъема в творчестве мастера. После
"Грачей" он создает ряд полотен, среди них "Проселок" (1873) и "Радуга"
(1875).
В это сложное время Саврасов отвечает на все трудности работой и еще
раз работой. Он как бы переносит столкновения с жизненными невзгодами в свои
картины, изображая в них борьбу света и тени, солнца и надвигающейся грозы.
"Проселок", пожалуй, самый значительный холст после "Грачей". Если
колорит "Грачей" серебристо-перламутровый, то живописный строй "Проселка"
золотисто-жемчужный.
Каким поэтическим ощущением природы надо обладать, чтобы увидеть в
липкой грязи размытого ливнем проселка сказочный по красоте, сверкающий мир!
Загадочно отсутствие техники мастера. Но в этом, наверное, и есть
предельная откровенность и динамичность почерка живописца. В каком-то хаосе
буквально нашлепанных красок рождается чудо пленэра. Но когда вы вглядитесь
попристальнее, то откроете тайную мудрость направления мазков, напряженность
красочного слоя в свете, тончайшие лессировки в тенях. Саврасов обнаруживает
в этом холсте раскованность мастерства или, если хотите, ремесла живописца.
Потому так трепетно живет и дышит картина. Мы явственно слышим пение
жаворонка, голос ветра, нестройный шум и гул, свойственный нашим просторам.
Мы видим мир живой, полный терпких запахов, борьбы яркого света и теней,
полный симфонического звучания.
Саврасов бесхитростно передал то, что до него было видано сотнями