Впрочем, немудреную шутку Григория охотно поддержал финансовый шеф экспедиции – тридцатилетний Джон Абрахам Абамун-младший: слова о свинине вызвали у сашевца плотоядный смех, у пруссака некое состояние, напоминающее кулинарный ступор, а вот австрияк почему-то, как девица, густо раскраснелся. Унегерн не стал уточнять – почему, он просто «вызвал огонь» на себя, сделав вид, что неожиданно закашлялся. На ссыльного никто больше не обращал внимания, тем паче, что телега с ним проехала.
У Феликса же, который слышал почти весь кулинарный разговор, и у которого в памяти отложились фразы о свинине, обильно потекла слюна при мысли об отбивной с брюссельской капустой. Именно в этот момент он окончательно решил посвятить свою жизнь борьбе с богатством и обжорством – Nim zostanie pożarty ostatni świntuch!*.
А вот в следующий момент, он услышал возмущенный окрик конвоира:
– Ну?.. Что ж ты все тут обслюнявил, как порась поганый! – и Дзержинский дважды крепко получил прикладом по ребрам, так, что он ненадолго вырубился.
* * *
_________________________________________________________________
* "пока не будет съеден последний свинтус" -- (вольный перевод с польского, З. 1938 г.)
+ + +
Ещё в гостинице князь Унегерн вызвал к себе в номер помощников – есаула Заварзина и пехотного капитана Солнцева из гарнизона Иркутска.
– Ну-с, господа, нынче же собираем отряд, и на станцию. Ехать всего ничего, по вагонам разместитесь с шиком, а вот в тайге, ваши люди, Африкан Степанович, пойдут охранениями. Ну, вы лучше меня знаете – передовой, фланговые, – Григорию Филипповичу, несмотря на грядущее величие, которое может ждать его после находки огромного золотого метеора, было не очень-то с руки давать предписания матерым сорокалетним воякам.
Впрочем, он, как и все его подчиненные, которые участвовали вместе с ним в победной японской компании, во время которой и познакомились в окопах, а потом дружно, обходным маневром ночью вернули России Порт-Артур, без лишних слов понимали, что и как нужно делать.
– Не извольте сомневаться, гвардии ротмистр! – с идиотски услужливой родей гаркнул страый боевой товарищ, есаул.
Поскольку Григорий был в штатском, то подкол казака он оценил:
– Мусью Заварзин, можете временно называть меня по-свойски: «Господин надворный советник», – мило улыбнулся он, – но с началом боевых действий я для вас – подполковник. Учтите, что в боевой обстановке попрошу исполнять приказы... особые приказы – а они, если возникнет экстренная ситуация, будут исключительно особые. Вам все ясно?
– Так точно! – посерьезнел есаул.
– А мои люди, как я понимаю, будут услужать вам шерпами? – закурив, выигранную у сашевца пачку «Philip Morris», спросил Николай Иванович Солнцев.
– Ого! Познаний в таких словах, как и сигарет, у Абамунчика нахватался? – ехидно изумившись, спросил Григорий. Собеседники хохотнули, но быстро взяли себя в руки.
Американец был хитроват, как и все заатланты: узнав о военной охране экспедиции, потщился купить русскую лояльность, приобретя казацким командирам и офицерам из охотников знаменитые новинки: автоматические пистолеты Борхардта. Не постиг сырмяжной правды русской души сей филатроп и ученый: холява, она мила сердцу, но преданность русского воина за халяву не укупишь. Тем паче, что с западным рационализмом, к каждому пистолету прикупил патронов лишь на пару обойм. А такой рационализм на Руси считается постыдной скаредностью: принаравливаясь к стволу, казаки и офицеры расстреляли патроны еще до прибытия в Канск. Да и Григорий, оценив необычный вид бесфланецвых гильз бутылочной формы, с десяток патронов конфисковал для изучения предмета русским Левшами.