Сам я, конечно, на этих занятиях побольше узнавал, чем в массы знаний нес. Особенно от тех из наших коммунистов, кто в довоенное время на китайской территории шоферил — таких было двое. Нельзя сказать, чтобы вспоминая работу в мире наживы, они очень уж кипели классовым гневом. Скорей что с сожалением. Но, может, в основном и о прошедшей молодости. Тут для меня главной неожиданностью была сравнительная прозрачность довоенной границы, при том, что с 29-го года все время шли военные конфликты. Как, кстати уж сказать, и в период наших занятий политэкономией — 1969 год на дворе, бои за Чжэньбаодао-Даманский, да и в других местах многотысячекилометровой советско-китайской границы. Но вот про времена конфликтов от советско-китайской войны 29 года до Хасана и Халкин-Гола от моих марксистов слышал я странные вещи. Например — что перед свадьбой, когда нужно много водки, всегда плыли на лодке на манчжурский берег покупать китайскую "ханжу", которая стоила невпример дешевле. Со знакомым с детства понятием "граница на замке" это вязалось плохо. В рифму этому наш бухгалтер Николай Егорыч, служивший после войны пограничником в Уэлене, расссказывал о том, что Соввласть регулярно изымала у чукчей-охотников винчестеры, давая взамен ТОЗовки. И так каждые три-четыре года. Когда же я сам попал на Чукотку, то оказалось, что традиция продолжает существовать. Начинал я понимать, что кроме официальной экономики Госплана существует и еще кое-что. В общем, все это было мне довольно интересно, не знаю, как уж моим марксистам.
Тут-то и случилась история, которую мой приятель, новый наш зампотех старлей Володя, до конца моей службы поминал. Вершина, можно сказать, моей политработы. Как раз, на грех, Володя имел поручение от партбюро — поприсутствовать на моем занятии. Так-то считалось, что наши офицеры работают над повышением своего политического уровня самостоятельно. Я сам регулярно отправлял по спецпочте сообщения о том, например, что наш командир на дому прорабатывает работу В.И.Ленина "Эмпириокритицизм, как высшая стадия империализма". Сообщения эти включались в отчеты по корпусу и далее шли вверх. Пока об этом отрадном факте Начальник ГлавПура генерал армии Епишев не докладывал своему фронтовому приятелю Леониду Ильичу Брежневу. Я, конечно, не генерал-диссидент Григоренко, скандала по поводу обмана Партии и Народа липовыми данными устраивать не стал бы — но и за надежность их тоже бы не поручился.
Володя же Слынько руководил политзанятиями с нашими сверхсрочниками, как я — со служащими СА. Чем он занимался, сказать точно не умею, но жена его Любаня на повышенных тонах упоминала этиловый спирт и другие объекты хранения нашего склада. Мы же все жили на территории — так что были как одна семья. И вот, приходит Володя ко мне на занятие, чтобы как старший товарищ послушать, покритиковать, поделиться опытом. Мы с ним заранее и запланировали — после занятий сразу ко мне на квартиру для обсуждения. Он уже у Любы из погреба баночку грибков прихватил — а картошка, лук, сало и квашеная капуста у меня есть. Сел он сзади — слушает.
В этот день у нас по программе была формула деньги-товар-деньги: Д-Т-Т'-Д'.
Кто не помнит — это марксова формула производства. За деньги покупается товар — рабочая сила, дает еще и прибавочную стоимость — так что буржуй с прибытком:
Д' > Д. Так я, собственно, и изложил. И на доске нарисовал. Воодушевленный успехами моих семинаристов в освоении дифференциальной ренты я, ни на секунду не сомневаясь, поднял начальника команды ВОХР, из офицеров, уволенных в запас в 1960 м: "Скажи, — мол, — Федор Ильич, как ты понимаешь эту формулу?" — Он подумал и начал:
— Получаем деньги, так?
— Ну, так.
— Приходим в "Военторг", так. Покупаем товар. На следующий день сдаем бутылки — получаем деньги. Но уже деньги не те — видите, со штрихом. Тут уж можно что-нибудь другое купить.
В наступившей тишине раздался с последнего ряда бас Володи Слынько: "Маркс в глубокой жопе!" — Не думаю, чтобы Вова хотел сделать политическое заявление. Просто само получилось, от глубины души и полной неожиданности. Не думаю даже, что Федор Ильич мой так уж сильно "стебался". Так, хотелось чуть покрасоваться, да и голова после вчерашнего еще не вполне улеглась. Но запомнил я это усовершенствование марксизма на всю жизнь.
Приехал на семинар пропагандистов — поделился с приятелями. Очень одобрили. Но рассказать на занятии, как пример из жизни, все-же не решился. Найдется какой-нибудь паразит — заведет дело. И никто не остановит. Я на примере дела Пастернака, о котором кое-что читал, могу умозаключить, что верхнее начальство крови не так и жаждало. Мелкие функционеры раздули — а там и понеслось, не остановишь. Никто ни на каком верху не решится сказать, что "хватит, — мол, — дурью маяться".