Часть II
НАВАРХ
Где же тот материк, где же то побережье,
Где тот город, что станет началом начал?
И когда же над миром безумья забрезжит
Откровение циркуля, а не меча?
Оройт
Оройт неторопливо поднимался к Астипалее. Устремлённые вперёд миндалевидные глаза и задорно вздёрнутые усы придавали холёному, матового цвета лицу выражение холодной заносчивости. Справа от сатрапа шёл воин в обычном персидском одеянии с копьём, обращённым к небу, слева — человек средних лет в коротком эллинском гиматии, сзади — пятеро рослых воинов с копьями наконечниками вниз. Один из них нёс на плече небольшой калаф.
Оройт намеренно не предупредил о своём решении посетить остров и встретиться с его правителем, словно бы желая показать, что Самос был уже владением царя царей, или же он действовал в соответствии с услышанной от какого-то ионийца эллинской поговоркой: «Благородный может являться к худородному без приглашения». Не исключено также, что он рассчитывал на неудовольствие или на прямое оскорбление как на повод для вторжения — войско стояло наготове по ту сторону Самосского пролива.
Как бы то ни было, расчёт сатрапа не оправдался. Самосцы восприняли появление чужеземцев в азиатских одеяниях не как демонстрацию силы и угрозу, а как некое красочное представление. Оказавшийся в гавани казначей Поликрата Меандрий встретил Оройта с почтением и взялся сопровождать его в акрополь. Сатрап, даже не остановившись, передал через толмача, что сумеет и сам отыскать дорогу.
Так Оройт со своей свитой беспрепятственно достиг Астипалеи. Пройдя по мостику меж двух застывших в изумлении стражей, он двинулся через сад к дворцу, где стоял Поликрат, которого Меандрий успел предупредить, воспользовавшись подземным ходом.
И вот они, правитель Азии и владыка островов, расположились друг против друга, разделённые столом, как проливом. Поликрат не понимал по-персидски ни слова. Оройт — не знал ни одного из языков, на которых изъяснялась его огромная сатрапия, считая, что ему достаточно языка палки.
Глядя как бы сквозь Поликрата, перс не торопился сообщать о цели визита. Он явно наслаждался замешательством того, кто возомнил себя владыкой морей и даже приковал один из островов к другому.
Поликрат, ожидая самого худшего, был бледнее стены. «Очевидно, персы вошли в Египет и появление сатрапа связано с этим», — с ужасом думал он.
Оройт, не меняя положения, бросил несколько слов, и толмач, стоявший за его спиной, перевёл:
— Царь царей Камбиз волею Ахурамазды вступил в Египет как победитель. Он наказал твоего союзника.
— Бывшего союзника! — выкрикнул Поликрат. — Прошло уже более трёх месяцев, как наш союз разорван.
Иониец сказанного не перевёл. Оройт же, помедлив, дал знак одному из воинов, и тот опрокинул на стол калаф.
С лёгким шелестом выкатилась забальзамированная, страшная в своей неправдоподобности голова Амасиса с провалами носа и щёк и золотыми зубами в яме рта.
Поликрат отшатнулся. Лицо его покрылось каплями пота. По телу прошла дрожь.
Оройт не скрыл удовлетворения произведённым эффектом. В глазах его появился блеск, губы растянулись в торжествующей улыбке. Но Поликрат ничего не замечал, не в силах отвести взгляда от сморщенного лица того, кто был ему другом. «Сон сбылся!» — шептал он, глотая словно бы отяжелевший воздух.
— Царь царей Камбиз, — продолжал иониец, — приказав вытащить мумию самозванца и обманщика, подверг её бичеванию. Сыну наказанного была сохранена жизнь, а его дочь взята в служанки. Тебе же царь царей повелел передать, что объявлена война нечестивым картхадаштцам, поедающим собак, священных тварей Ахурамазды. Ты должен доставить к следующему новолунию в Навкратис сорок кораблей с матросами и воинами. Кормчие для их сопровождения прибудут с Кипра. Надеюсь, тебе понятно, что будет с тобой и с твоими подданными, если ты вовремя не выполнишь приказа царя царей.