— А сейчас есть лекарства, которые могут заставить тебя не пить?
— Ни одно лекарство не заставит человека бросить пить. Нужно действовать самому.
Гриссел разочарованно кивнул.
— Но с лекарствами ломка проходит легче.
— Лекарства убирают белую горячку?
— Друг мой, у вас еще не было белой горячки. Она начинается через три-пять дней после начала ломки. Вчера у вас были сравнительно нормальные судороги и галлюцинации для пьяницы, который бросил пить. Вам мерещатся странные запахи?
— Да.
— Вы слышите странные звуки?
— Да, да!
— Острый период, но отнюдь не «белочка», за что вам стоит поблагодарить судьбу. Белая горячка — это ад, и пока еще никто не научился снимать все ее симптомы. В самом худшем случае могут начаться эпилептические припадки. Иногда у пациентов бывает также инфаркт или инсульт. Любое из трех последствий может оказаться роковым.
— Господи!
— Гриссел, вы в самом деле хотите завязать?
— Да.
— Тогда считайте, что сегодня вам повезло.
13
Она была цветной женщиной с троими детьми; муж ее сидел в тюрьме. Она работала администратором в автосалоне «Дельта» на Парден-Айленде и не собиралась портить себе жизнь.
«Аргус» выходил ежедневно в 12.30, в зал ожидания клали четыре экземпляра для клиентов — пусть не скучают, пока им ремонтируют машины. У нее вошло в привычку быстро пробегать глазами первую полосу, чтобы узнать главные новости. Сегодня она читала внимательнее, потому что надеялась кое-что найти.
Она нашла то, что искала, на первой полосе, прямо под сгибом. Судя по заголовку, она все предположила правильно.
«К убийству насильника предположительно причастна полиция».
Она быстро прочитала статью и прищелкнула языком.
«Возможно, к предполагаемому самосуду над Энвером Дэвидсом, обвинявшимся в изнасиловании ребенка, причастны сотрудники Южно-Африканской полицейской службы (ЮАПС).
Дэвид Розенталь, председатель Кейптаунского комитета по правам человека, сказал, что его организация получила «достоверные сведения из весьма надежных источников, близких к полиции». Источник отметил, что к убийству имеют отношение люди из отдела особо тяжких преступлений (ООТП).
ВИЧ-положительный Дэвидс обвинялся в изнасиловании и убийстве малолетнего ребенка. Три дня на зад его освободили в зале суда после того, как выяснилось, что сотрудники ООТП потеряли важную улику — пробирку с анализом АПК. Сегодня рано утром Дэвидс найден мертвым на улице Крайфонтейна.
Начальник ООТП Матт Яуберт назвал предположение о том, что двое его подчиненных выследили Дэвидса и убили его, «злобной клеветой, лишенной всяких оснований». Однако он признал, что сотрудники его отдела были огорчены и раздосадованы после того, как судья резко раскритиковал их за халатность, а затем освободил подозреваемого в зале суда…»
Женщина покачала головой.
Ей надо что-то предпринять. Сегодня утром, выйдя на кухню за бутылочкой «Викса» — у одного из детей был кашель, — она увидела в окно какое-то движение. Она стала свидетельницей страшного танца на тротуаре. При свете уличного фонаря она узнала в лицо Дэвидса. Но в одном она была совершенно уверена. Человек с коротким ассегаем не был полицейским. Полицейских она перевидала много и могла раскусить полицейского издалека. Ее часто допрашивали, к ней являлись с обыском. Вот и утром к ней явились с расспросами, видела ли она что-нибудь. Она заявила, что ничего не видела и не слышала.
Она посмотрела вверх страницы, нашла помер редакции «Аргуса» и позвонила. Попросила позвать к телефону журналиста, который написал ту статью.
— Энвера Дэвидса убили не полицейские, — сказала она без всякого вступления.
— С кем я говорю?
— Не важно.
— А откуда вам известно, мадам, что его убили не полицейские?
Она ждала этого вопроса. Но ничего не могла сказать — иначе ее бы выследили. Ее вычислят, если она будет вдаваться в подробности.
— Можете мне поверить, у меня сведения из первых рук.
— То есть вы хотите сказать, что причастны к убийству, мадам?
— Я всего лишь хочу сказать, что его убили не полицейские. Совершенно точно.
— Вы — член исламской организации «Против бандитизма и наркотиков»?