Сотни банок с заспиртованными уродцами заполняли стеллажи по всему залу. Некоторые из них имели на голове длинный хоботок. У других заместо кистей рук находились крючья, венчающиеся острым когтем. Большинство банок, на вскидку, имели литраж до десяти литров. Но встречались и колбы высотой под два метра, в желтоватой жиже которых находились существа с нечеловеческими уродствами.
Обнаружилось и несколько весьма крупных пустых колб с разбитыми стенками. Раствор из них давно вытек и примерз к полу. У каждого из нас возникли страшные предположения, которыми никто не пожелал делиться.
У одной из стен находилось несколько шкафов с железными дверцами. Пока мужчины продолжали рассматривать жуткие экспонаты, я решила проверить содержимое шкафов. Открыла первую дверцу – пусто. Открыла вторую – тоже самое. Ожидая вновь увидеть пустые полки, я распахнула третью дверцу и даже не сразу осознала, что на меня смотрит ссохшееся лицо с пустыми глазницами.
Услышав мой крик, Балашов мигом оказался рядом и загородил собой. Но перед нами оказался всего лишь промерзший труп немецкого солдата, забившегося в узкий шкафчик. На полуразложившимся теле была надета серая шинель, а голову покрывал стальной шлем. Казалось, что отчаявшийся солдат пытался от чего-то спрятаться.
Алексей Николаевич вытащил тело на пол. Прикрывая лицо платком, он ощупал труп в поисках оружия, но нашел лишь одну ручную гранату с деревянной рукояткой.
– Ну хоть что-то, – проговорил Балашов, убирая ее в ранец.
Помимо стеллажей, в зале находилось две двери. Железная с надписью «Операционная» и высокая дверь из красного дерева, на табличке которой значилось имя: «Доктор Конрад Рихтер». Сперва решили осмотреть именно ее.
Внутри находился богато обставленный кабинет с огромным портретом Гитлера на стене. Несколько книжных шкафов до сих пор хранили в себе подпорченные влагой тома. Чучела медведя и тигра смотрели на нас стеклянными глазами. Широкий дубовый стол покрывала кипа перевязанных веревками папок.
Я обыскала ящики стола, но внутри нашлись лишь какие-то документы на немецком. Пока что нашим оружием оставались ледорубы и трофейная граната.
Покопавшись в отчетах доктора Рихтера, профессор составил примерную картину произошедшего в лаборатории.
В ходе успешного наступления 42-го года, немецкая армия оккупировала часть Кавказа. Руководство СС распорядилось организовать в высокогорье лабораторию под руководством доктора Рихтера. Целью являлось формирование у организма защиты от сверхнизких температур. Огромный комплекс естественных пещер Дыхтау позволил нацистам в короткие сроки построить базу.
Правда еще до контрнаступления советских войск дела в лаборатории полетели ко всем чертям. Рихтер считал себя продолжателем дела доктора Менгеле, но экспериментировал он не на пленных, а на добровольцах из числа истинных арийцев. Безумец накачивал их экспериментальными препаратами, надеясь создать могучих солдат, способных сокрушить любого врага.
– Записи под конец все более путанные, – всматриваясь в пожухлую бумагу, произнес Антонов. – Судя по всему, эксперименты не удавались, и Рихтер решил продолжить их на себе и своих помощниках.
– И что с ними случилось? – спросил Балашов.
– Неизвестно, дальше записи обрываются. Простите меня, друзья. Ну и в передрягу я вас втянул…
– Чего уж теперь, Сергей Михайлович, выберемся, – успокаивал его Балашов.
Внезапно мы услышали, как со скрежетом открывается железная дверь в операционную. Спрятались за массивным столом в кабинете и стали слушать. Из зала доносились странные звуки шагов, будто по бетонному полу ступали копытца. Неведомое существо подергало дверцы железного шкафа и подошло к кабинету. Балашов взял на изготовку ледоруб, готовясь защищаться. Но, постояв немного у двери, тварь удалилась в сторону операционной.
Мы осторожно покинули наше укрытие и медленно, стараясь не издавать ни звука, вышли в зал. Дверь в операционную оказалась открыта, что дало возможность заглянуть во внутрь. Картина, которая предстала перед нами, преследует меня до сих пор, возникая во снах, и не рассевается в памяти даже по утру.
Сгорбившись над операционным столом трехметрового роста болезненно худой уродец разделывал труп несчастного. Одежды на его теле почти не осталось, а кожа лоскутами свисала с покрытого струпьями тела. Учуяв наше присутствие, тварь повернулась, что дало возможность разглядеть нечеловеческого уродства голову. Вместо рта и носа, на его лице находилось отверстие, из которого выходил извивающийся длинный хоботок. Глаза отсутствовали.