Теорема Гёделя имеет косвенное отношение к истории Цифрового Света, поскольку подтверждает дарование фон Неймана. В 1930 году он посетил лекцию, где Гёдель представлял революционные результаты своих изысканий еще до того, как опубликовал их. В способностях фон Неймана легко убедиться, узнав, что он почти сразу ухватил суть и лично предложил Гёделю более яркую формулировку. Предполагаю, что он здорово расстроился, узнав, что у Гёделя уже есть более сильное доказательство. Еще ярче особенности характера фон Неймана раскрывает тот факт, что после этого он бросил свои исследования, касавшиеся формальной логики. Похоже, если он понимал, что не будет лучшим в какой-то области — если не получится «перегёделить» Гёделя, так сказать, — он переключался на другую сферу деятельности, чтобы стать лидером в ней.
Фон Нейман подходил к вычислительным машинам иначе, чем Тьюринг, хотя разобрался в идее последнего сразу же после ее обнародования. Неймана больше интересовало их реальное воплощение с инженерной точки зрения. Участвуя в разработке термоядерной (ее еще называют водородной) бомбы, он познакомился со всеми американскими проектами по созданию в послевоенные 1940-е годы машин для больших объемов математических вычислений — непосредственных предшественников компьютеров. Он искал наилучший вариант машины для быстрого проведения сложных расчетов термоядерных реакций. В частности, в Филадельфии он обнаружил машину под названием ЭНИАК (ENIAC, Electronic Numerical Integrator and Computer, электронный числовой интегратор и вычислитель). Она работала на радиолампах и занимала целый зал. Изначально она задумывалась, чтобы заменить женщин-«вычислителей» с механическими арифмометрами для расчетов артиллерийских таблиц стрельбы во время войны, но оказалась готова к работе только в 1946 году. Она уже напоминала привычные нам компьютеры. ЭНИАК действительно использовали для расчетов в проекте разработки водородной бомбы. Однако недостатки этого «почти-компьютера» вдохновили фон Неймана и его коллег на разработку архитектуры более универсальной вычислительной машины — с хранимой в памяти программой, — которая в дальнейшем сильно повлияла на компьютеры, ныне используемые для Цифрового Света. Если Тьюринг придумал свою машину ради решения теоретических проблем в башне из слоновой кости, то фон Неймана к открытию привела упорная работа в вонючей лаборатории.
Как и Тьюринг, фон Нейман прожил блестящую, но короткую жизнь. Он умер от рака в возрасте 53 лет, в 1957 году, всего через три года после Тьюринга, поэтому он тоже не увидел Великую цифровую конвергенцию нового тысячелетия. Однако, в отличие от Тьюринга, правительство воздало ему по заслугам при жизни. Эйзенхауэр наградил его Президентской медалью свободы в 1956 году. Фон Нейман работал над атомной и водородной бомбами, над стратегическими межконтинентальными баллистическими ракетами. Он был таким ястребом, что никто и никогда не сомневался в его лояльности Соединенным Штатам. Давая показания перед комитетом Сената, он называл себя «яростным антикоммунистом».
По иронии судьбы, его сотрудник Клаус Фукс передал в СССР секретную информацию, над которой велась работа, — метод инициирования термоядерных взрывов.
Однажды в 1937 году фон Нейман, Макс Ньюман и Тьюринг — будущие лидеры британской и американской компьютерной гонки — оказались в Принстоне одновременно. В 1938 году фон Нейман попытался завербовать Тьюринга в Принститут. Как ни странно, тот отклонил заманчивое предложение. Представьте себе, что фон Нейман и Тьюринг работали бы вместе. И первый компьютер мог бы быть американским.
Однако Тьюринг и фон Нейман слишком различались характерами — из гика и повесы вряд ли бы получилась работоспособная команда. Фон Нейман, должно быть, считал, что станет в ней главным. Вероятно, Тьюринг, в свою очередь, считал так же. Однако неизвестно, как все обернулось бы, потому что Тьюринг, в соответствии со своим характером, настоял на своем. Он вернулся в Англию, где его почти сразу завербовали в Блетчли-Парк. Шел 1939 год, и Англия опасалась за свою безопасность.