КОННОР МАКНАЙТ: Музыка, воздействующая на чувства?
РОДЖЕР УОТЕРС: Да.
КОННОР МАКНАЙТ: Что собой представляет знаменитый «Азимут-координатор»?
РОДЖЕР УОТЕРС: Просто название, придуманное нами для квадрофонической примочки, которой мы пользуемся. Мы придумали его, когда начали использовать квадрофонические штучки. Больше их никто не мастерил.
КОННОР МАКНАЙТ: Откуда возникло название, это имя писателя-фантаста?
РОДЖЕР УОТЕРС: Нет, Айзек Азимов ни при чем.
НИК МЕЙСОН: О боже — «Азимов-координатор». Что за чушь ты несешь?
РОДЖЕР УОТЕРС: Убирайся к черту, пошел, откуда пришел. «Азимут» означает направление; где словарь? «Дуга небесной сферы, идущая от зенита к горизонту, разрезающая его под прямым углом». Вот что это такое. Вполне понятно, не правда ли?
КОННОР МАКНАЙТ: Чем занимался Рон Гисин во время работы над «Atom Heart Mother»?
НИК МЕЙСОН: Меня познакомил с ним Сэм Джеймс Катлер, это было одно из тех немногих хороших дел, которые он сделал. Гисин был шотландцем, упражнявшимся на Лэдброук-гроув, и затем Роджер познакомился с ним и сделал с ним «The Body» («Тело»).
РОДЖЕР УОТЕРС: Неужели? Это было до «Atom Heart Mother»?
НИК МЕЙСОН: Да. И потом, когда мы начали работать над «Atom Heart Mother», мы пришли к заключению, что произведению нужна оркестровка, и Рон ее сделал. У нас были наброски?
РОДЖЕР УОТЕРС: Да, думаю, что так. У нас было много треков второго плана, которые мы отдали ему, поэтому он примерно знал, чего мы хотели. Рик работал с ним над бэк-вокальными партиями, и Рон полностью сочинил вступление и работал над другими вещами — нашими мелодиями-набросками. Вот примерно и все. Он демонстративно ушел с нашего концерта в субботу. Я тебе говорил об этом?
НИК МЕЙСОН: Да, приятель. А знаешь, откуда ты получил эту информацию? От меня.
Сид Барретт — бесспорно выдающийся сочинитель песен, и его уход из «Pink Floyd» породил сомнения у многих людей относительно жизнеспособности группы. Сейчас Сид уединился в Кембридже, где он занимается садоводством.
КОННОР МАКНАЙТ: Почему Сид ушел — какова реальная история?
НИК МЕЙСОН: Какая история тебе нужна?
КОННОР МАКНАЙТ: Я слышал, Америка погубила его.
НИК МЕЙСОН: А ты слышал историю, как он угрожал нам пистолетом?
РОДЖЕР УОТЕРС: Это хорошая история.
НИК МЕЙСОН: Тебе нужна закулисная история?
КОННОР МАКНАЙТ: Какие у вас были чувства тогда?
РОДЖЕР УОТЕРС: Мы покрылись волдырями от ярости.
НИК МЕЙСОН: Мы двигались вперед, несмотря на это, думали, что не справимся без Сида, поэтому терпели человека, которого можно было назвать не заслуживающим доверия маньяком.
РОДЖЕР УОТЕРС: Сид превратился в очень странную личность. Был он болен или нет, в те дни это не было для нас поводом дискутировать о природе безумия. Все, что я знаю, — это было самоубийством: жить и работать с ним.
НИК МЕЙСОН (печально): Это было невыносимо.
РОДЖЕР УОТЕРС: Мы дошли до того, что постоянно ходили подавленными, потому что было ужасной ошибкой продолжать пытаться работать дальше. Сид стал совершенно непригоден для работы в группе.
НИК МЕЙСОН: Казалось, он только и делает, что старается нас доконать.
КОННОР МАКНАЙТ: Тем не менее вы помогли ему с альбомом.
РОДЖЕР УОТЕРС: Потому что я до сих пор считаю, что он является одним из трех величайших сочинителей песен в мире. Однажды мы приехали в «UFO» на концерт, а Сид не явился, поэтому мы отыграли без него, и это было замечательно. Нас хорошо приняли, и мы наслаждались, играя вместе, было очень здорово.
НИК МЕЙСОН: Ты — фантазер. Я не думаю, что это правда.
РОДЖЕР УОТЕРС: Нет? Разве ты не считаешь, что было здорово?
НИК МЕЙСОН: Я считаю, ты выдумываешь ситуацию, которой никогда не было. Сид явился, но его руки висели, как плети, и только иногда он что-то бренчал на гитаре. Вот каким был тот вечер…
РОДЖЕР УОТЕРС: Субботний вечер…
НИК МЕЙСОН: Правильно. Тогда произошел разрыв с Сидом, но это был еще не конец. Тот вечер стал причиной того, что случилось четыре месяца спустя.
РОДЖЕР УОТЕРС: Как бы там ни было, Ник, конечно, прав, так как память меня немного подводит, — но так или иначе мы отыграли концерт без Сида. Может, он и был на сцене, но мы на самом деле играли без него, он просто стоял там с гитарой, висящей на шее, что было для него характерно. После этого мы поняли, что можем обходиться без него.