Потом они лежали без сил рядом на кровати и смотрели в потолок.
— Неплохо, — признала София. — Очень даже неплохо. Ты почти прошел тест.
— Так это был тест?
— А ты думал — любовь с первого взгляда? — насмешливо отозвалась София.
В ее карих глазах плясали веселые искорки. Кондрату сразу захотелось отшлепать эту нахалку.
— Ну, я всё-таки славный малый, — негромко проворчал он.
— Славный, — признала София. — Ты лучший двойник из всех, кого я видела, а уж поверь, я повидала немало.
Кондрат похолодел.
— О чем ты говоришь? — спросил он, приподнимаясь на локте и постаравшись, чтобы его голос звучал максимально строго.
— О том, что ты, милый мой, не граф Горский. Признаю, разница очень тонкая. Ты отлично подготовлен. Обычно мужчины не делятся своими реальными достижениями в постели, и двойники тут прокалываются на раз. Ты — другое дело. Поздравляю.
— Не с чем, — сказал Кондрат-студент, но тотчас нашелся. — А, быть может, я просто понабрался нового опыта с нашей прошлой встречи.
— Скорее, подрастерял, — поправила его София. — Нет былой самоуверенности.
— Я много учился, — тотчас нашелся Кондрат.
Прозвучало не слишком искренне. Настоящий граф относился к учебе в академии как к средству завести новых подружек, уделяя ей лишь тот минимум внимания, без которого выгнали бы даже графа. София снова улыбнулась. Вроде искренне.
— Не волнуйся, — сказала она. — Я на твоей стороне. По крайней мере, пока это не идет вразрез с завещанием Виктора Степановича.
— С завещанием? — переспросил Кондрат, торопливо отыскивая в графской памяти текст оного документа.
Увы, память — не интернет, да и настоящий граф не уделял ему должного внимания. Собственно, он, похоже, даже не читал завещание. Будучи единственным сыном и наследником, он унаследовал всё состояние дома Горских и не видел оснований вникать, каким именно юридическим крючкотворством оно обосновано. Да, старый граф отписал некоторые незначительные суммы особо доверенным слугам, но этим занимался Аристарх и, насколько помнил Кондрат-граф, никто не жаловался, будто бы ему что-то недодали. Точность в деталях и Аристарх — это были синонимы.
— Он завещал строго хранить честь дома Горских, — уже куда строже напомнила София.
— Да я вроде и не планировал ничего недостойного, — отозвался Кондрат. — Ну, правда, с послом неудачно вышло. Но клянусь тебе, я его не убивал.
— Разумеется, — София кивнула. — Ведь ты двойник. Тебя, небось, и на берегу-то не было. Думаю, Беллендорф тоже это понял. У него дар видеть ложь.
Кондрату вспомнился пронзающий взгляд главы Жандармского корпуса. Он даже слегка поежился, словно бы тот вновь глядел сквозь него.
— Да брось, — произнес Кондрат. — Если бы жандармы заподозрили во мне простолюдина, выпотрошили бы без всяких церемоний.
Цепкий взгляд Софии обежал Кондрата с головы до ног, задержавшись на лице.
— Простолюдин, да? — с легким сомнением в голосе произнесла она. — Возможно. Но нет, вряд ли. Дар-то есть.
В мозгу Кондрата тотчас щелкнуло, что вообще-то про наличие у него дара он не рассказывал, и если София считала его двойником, то о наличии конкретно этого дара она могла узнать лишь в тот момент, когда он раздевал ее взглядом. Причем, судя по тому, как уверенно она говорила, она не догадывалась, она знала. Кондрат смутился. Хотя, казалось бы, теперь-то чего уж? София поймала его смущенный взгляд, и снова улыбнулась. Мол, да, попался.
— У меня очень тонкое восприятие, — подсказала она.
Тонкое восприятие считалось даром, и это означало, будто бы девушка на самом деле тоже дворянка. По крайней мере, по происхождению. Местные ученые могли сколь угодно талдычить про магический дар и паранормальные способности, но более образованный Кондрат уже был в курсе про генетику, мутации и наследственность. Хотя, наследственность тоже бывала разная. Почему-то, вопреки генетике, здесь наследовался лишь сам факт дара, но сам он мог принимать различные формы. Старый граф, к примеру, плавал как рыба и мог надолго задерживать дыхание под водой.
— Думаю, ты внебрачный сын Виктора Степановича, — сказала София, продолжая разглядывать своего собеседника. — Это объясняет столь полное внешнее сходство. Но, главное, ты уже доказал свою верность графу. Ты не выдал его, и был готов пойти за него хоть на виселицу.
На самом деле, Кондрат-студент был к этому категорически не готов, но подумал, что раз уж так повернулось, лучше прослыть героем. Поэтому не сказал ничего. София трактовала это как доказательство своей правоты и развила мысль дальше: