Взгляд Кондрата то и дело обегал окрестные скалы, высматривая, не полыхнет ли где-нибудь тепловой след. Скалы были серые, но настолько заросшие, что местами их самих толком за деревцами и не видно было. Солнце уходило за край горной гряды. Черные тени ползли следом, затапливая ущелье мраком.
Тем временем пионеры быстро выкопали могилы для всех павших и, отдав своим товарищам последние почести, отряд двинулся дальше. С подпоручиком оставалось два десятка стрелков, а вот трофейную пушку капитан забрал с собой. Это наводило на грустную мысль, что процесс взятия лорда за жабры может оказаться не так прост, как хотелось бы.
Хорошо хоть мызу заняли без проблем. Даже скандала не было, благо хозяин отсутствовал, а управляющий продемонстрировал подлинное горское гостеприимство. Мыза, явно знававшая лучшие времена, смогла вместить весь отряд, и еще осталось место.
— Таких тут много, — говорил капитан Кондрату. — Простые люди к нам хорошо относятся. Французы с ними не слишком церемонятся, да и австрияки даром что тоже немцы, а держат местных за второй сорт. Мы как бы меньшее из зол. Не грабим, не притесняем, и ладно.
Они стояли на высоком крыльце главного здания, и наблюдали, как размещались их люди.
— А что насчет местных дворян? — спросил Кондрат.
— У дворян гонору много. Он мешает им видеть реальную картину мира. Раньше тут был медвежий угол, а теперь ишь — центр международной политики! Вот они и решили, будто бы это они сами такие важные. Тут половину погладь по шерстке, и можешь вертеть ими как хочешь.
— Так почему бы не погладить? — тотчас предложил Кондрат.
Он всегда считал мирные решения наилучшими.
— Так гладим, — отозвался капитан. — Да только не мы одни. Здесь сейчас почитай половина Европы плюс османы.
— Что ж им тут всем так надо? — удивился Кондрат.
Ответить капитан не успел. Грянул выстрел. Капитан рухнул как подкошенный.
— Тревога! — закричал часовой у ворот.
Бабахнуло несколько выстрелов. Взгляд Кондрата торопливо обегал окрестные скалы, но нигде не фиксировал теплового следа.
— Не высовывайтесь, вашсвет! — крикнул откуда-то слева Медведев. — Это егерь.
Кондрат тотчас укрылся за колонной, поддерживающей крыльцо. Колонна была каменной, ее и не каждая пушка пробьет. Рядом лежал капитан. Пуля выбила ему левый глаз. Как и Леербаху. Выглядело как привет от убийцы. Мол, да, граф, это я, и я пришел за тобой. Но не прямо сейчас. Иначе бы уже убил.
Постепенно тревога стихла. Убежавшие вперед солдаты вернулись с пустыми руками. Стрелявший ушел. Впрочем, по словами пехотного унтера, это обычная практика егерей. Ударил и давай уносить ноги. Егерский штуцер требовал раз в пять больше времени на перезарядку, чем обычное ружье, и в перестрелке с отрядом солдат одинокого егеря никакая меткость не спасёт. Задавят числом.
— Чтоб его разорвало! — подытожил доклад унтер.
Кондрат был с ним полностью согласен. Часовые вновь заняли свои посты. Тело Ивана Ильича перенесли в подвал. Это был даже не холодильник, а настоящий морозильник, с инеем на каменных стенах. Пехотный унтер отдал Кондрату планшетную сумку капитана. Кондрат вначале удивился, потом сообразил: он же остался единственным офицером в отряде. Эта мысль его, понятное дело, не обрадовала. Кондрат даже подумал было послать гонца за Антоном Борисовичем, однако тот всё равно был ниже званием, да и поздно уже. На ущелье спускалась ночь. Как и обещал капитан — беспросветно черная. Без дара видеть в темноте гонец бы заблудился сразу за околицей.
Поэтому Кондрат лишь коротко поблагодарил унтера и ушел в дом. Ему, как офицеру, отвели отдельную комнату, а в гостиной его денщик Федор уже накрывал ужин.
— Ох, очень кстати, — заметил Кондрат.
Он уже хотел не просто есть, а жрать. Послав лесом графскую чопорность, Кондрат торопливо умыл руки и метнулся за стол.
Его ожидала миска гречневой каши с мясом. Аромат от нее поднимался просто восхитительный. Кондрат навернул половину миски в один присест. Затем стал есть медленнее, смакуя вкус. Такой вкусной каши он в своей прошлой жизни не ел. А уж какой от нее исходил аромат…
— Погоди-ка, — негромко сказал сам себе Кондрат.
Похожий запах встретил его в этом мире, в лаборатории Аристарха.