«Смерть фашистским оккупантам!»
А ниже:
«Юноши и девушки, братья и сестры! Под мощными ударами Рабоче-Крестьянской Красной Армии гитлеровские полчища откатываются все дальше и дальше назад, неся большие потери в живой силе и технике…»
К вечеру, когда с пастбища пригнали коров, члены «Пионерского тайника» затеяли игру в городки.
Здесь Коля и рассказал Володе Северину о сегодняшнем событии.
Хорошо, что он на всякий случай положил перед собой букварь да успел незаметно тетрадь перевернуть… Гитлеровец как с неба свалился.
— Ребята, — говорил всем Володя. — Дома писать листовки опасно. Попадемся — не простят: всю деревню сожгут, людей замучают. Нужно, чтобы наша типография не имела адреса.
И адреса у типографии не стало.
«Недалек тот день, когда наша советская земля будет полностью освобождена от гитлеровской нечисти…» — старательно писали в укромных местах в поле маленькие пастушки.
«Юноши и девушки! — выводил Саша Косило, примостившись в густой кроне столетнего дуба. — Помните, что мобилизация, проводимая фашистами под ширмой „Рады“, направлена на физическое уничтожение белорусской молодежи.
Прячьтесь, не являйтесь на сборные пункты, идите под защиту партизан!»
В глубоком овраге, замаскировавшись в кустарнике, Миша Василевский писал:
«Юноши и девушки! Вступайте в ряды партизан, мстите немецким захватчикам за пролитую кровь, за слезы ваших матерей, братьев и сестер, за уничтожение городов и сел. Действуйте решительно. Знайте, сейчас наша победа близка, как никогда».
Миша поставил точку и подписал: «Волковысский подпольный Районный Комитет Ленинского Комсомола Белоруссии».
В разные стороны расходятся дороги из Карповцев. Одна ведет в местечко Россь, другая — в Волковыск, третья — к окольным деревням.
Миша Василевский смотрит в окно. Первые лучи утреннего солнца скупо озаряют деревенскую улицу.
Но не утро интересует Мишу. Было договорено, что через полчаса после того, как мимо его окон пройдут брат и сестра Хомки, он отправится в Волковыск.
Вот идет кто-то. Это братья Косило — маленький Володя и старший Саша. Они несут завязанные в платке яйца. Миша знает, куда идут братья: Саша будет водить Володю по окольным деревням, спрашивать, не посоветуют ли им шептуху, чтобы вылечила его от сглаза. Скажет, что маленький Володя кричит ночью спросонок. Разве кто догадается, что не яйца, а сводки Совинформбюро несут в деревни эти два крестьянских мальчугана?
А вот и Хомки — брат и сестра. В руках у Нины и Вани лукошки. Вечером Нина и Ваня вернутся веселыми и разговорчивыми. И не оттого, что лукошки будут полны душистых ягод!
У Нины под передником в карманчике листовки. Часть из них взял за пазуху Ваня.
Много километров прошли дети, оставляя за собой на телеграфных столбах и придорожных деревьях приклеенные листовки — сообщения из Москвы.
— Ваня, видишь?
Нина показала на двух гитлеровцев, что вынырнули из-за поворота. Она нагибается к земле, будто срывает ягоды, а потом вместе с Ваней исчезает в ельнике.
Эсэсовцам бросается в глаза белый листок, плотно приклеенный к столбу. Лица их перекосились, будто по ним хлестнули нагайкой: детским почерком выведены суровые мужественные слова призыва к мести.
…Если кто-нибудь наблюдал за детьми в этот день, то невольно позавидовал, как весело кувыркались они в реке и выделывали такие выкрутасы, что даже рассмешили охрану у ворот цементного завода. Переплывали реку вдоль и поперек, переходили ее вброд. У мальчишек большая заинтересованность к обитателям вод, к прибрежным травам. Ловили они стрекоз, бабочек, собирали камушки.
Так под видом игр и забав члены «Пионерского тайника» собрали все необходимые сведения. Теперь они смогут провести партизанский отряд на завод наикратчайшим путем!
Позже, когда ночь темным, беззвездным покрывалом окутала уснувшие просторы, четверо старших мальчиков пробрались извилистыми тропинками в чащобу леса в условное место.
Около ручья Володя Сергейко свистнул. Партизаны отозвались.
Дети повели их знакомыми тропинками к цементному заводу.
Партизаны бесшумно сняли там охрану, зашли на электростанцию, выключили телефон и подложили тол под турбину.
От взрыва в Карповцах вылетели стекла из окон.
Если бы еще чуть выше! Коля вытягивается в струнку, приподнимается на цыпочки.
И все же требуемого впечатления на комиссара Петухова он не произвел. Тот потрепал непослушный Колин чуб, легонько стукнул пальцем по его лбу и спросил: