Впрочем, где-то на задворках сознания Лайама еще теплилось искушение потянуть за ниточку, ведущую к пришлому магу. Но он решил до поры до времени оставить бородатого чародея в покое. Этот тип попал в список подозреваемых лишь потому, что у него одного имелся более-менее правдоподобный мотив к совершению кражи. Но не станет же человек наводить в чужом городе справки о сокровище, которое он намерен украсть.
Лайам еще раз мысленно перебрал то немногое, что ему было известно, потом сел, спустив ноги с дивана, и проворчал:
- Все без толку. Как ни крути, а придется тебе потерпеть!
Он встал, потянулся до хруста в суставах и глянул на потолок. Стекла купола даже не потемнели. Время тянулось ужасно медленно, и его абсолютно нечем было занять, Лайам вздохнул и обвел взглядом библиотеку.
Внимание его привлекла сумка с бумагами, лежавшая на одной из нижних полок. Лайам подошел к ней и, присев на корточки, откинул кожаный клапан.
В сумке лежали карты, морские драгоценные карты - залог успешного партнерства с госпожой Присциан. Ему предстояло много, очень много работы надвигался торговый сезон. Это не шутка - наметить маршруты семи кораблей, составить графики их продвижения и укомплектовать каждое судно товарами определенных сортов. На одну только комплектовку уйдут недели. То, что с руками оторвут в одних портах, сгниет на складах в других. Кстати, вот тема для разговора с Кэвудом!
Обрезы карт приятно шелестели под его пальцами. Лайам встал, подхватив сумку. Все-таки время, оставшееся до встречи с лордом Окхэмом, даром у него не пройдет. Он как раз успеет набросать примерные списки товаров, надо только припомнить, какие из них и в каких портах являются самыми ходовыми. Лайам представил, как привольно разлягутся карты на широком столе кабинета Тарквина, и улыбнулся. Продолжая улыбаться, он повернулся и замер, увидев Грантайре, стоящую недвижно в дверях.
Они одновременно кивнули друг другу. Лайама позабавила зеркальность движений, и он хотел уже отпустить по этому поводу шутку, но сдержался, ибо вид гостьи к шуткам никак не располагал. Лицо Грантайре казалось растерянным, что никак не вязалось с ее обычной самоуверенностью. Лайам даже подумал, уж не больна ли она?
- Привет! - осторожно сказал он, не зная, как себя повести, словно перед ним стояла большая собака, от которой неизвестно чего ожидать.
- Мне кажется, я должна принести извинения... - сказала Грантайре, не обращая внимания на его настороженность. Волшебница с трудом выговаривала слова, сжимая правой рукой запястье левой, словно боялась, что та вдруг откажется ей повиноваться. - Я была не... не совсем честной с вами... хотя у меня имелись на то причины.
Человеку, привыкшему посматривать на других свысока, приносить извинения очень непросто, и Лайам решил облегчить гостье задачу.
- Пустое. Не стоит тревожиться по мелочам. Я...
- Нет, - резко перебила его волшебница. - Я должна объясниться. Иначе вы будете беспокоиться, строить догадки...
"Мне и без того есть о чем думать", - усмехнулся внутренне Лайам, а вслух дружелюбно сказал:
- Я бы чего-нибудь выпил. Давайте пройдем на кухню.
Подумав немного, Грантайре кивнула и отступила в глубину коридора.
Кувшин, стоявший у печки, успел слегка запотеть, издалека уловив пожелание хозяина дома. Лайам наполнил прохладным вином два бокала и протянул один из них Грантайре. Волшебница машинально его приняла.
- Тот чародей, о котором вы недавно упомянули... Его зовут Дезидерий, он - полномочный представитель харкоутской гильдии магов. Возможно, его прислали за мной. Не исключено также, что Дезидерий пытается разыскать знаменитый кристалл Эйрина Присциана. А может, он просто приехал сюда по каким-то своим делам - все это в равной степени вероятно.
Грантайре умолкла и принялась расхаживать по кухне из угла в угол, крепко сжимая в руках бокал, который даже не пригубила. Лайам тоже молчал. Ему казалось, что волшебница еще не закончила свой монолог. И действительно, после продолжительной паузы гостья заговорила снова:
- Но все же приходится предполагать самое худшее, а именно, что Дезидерий явился за мной. Вряд ли, конечно, он заглянет сюда. Откуда ему знать, во-первых, что это дом Тарквина Танаквиля, а во-вторых, что мы с Тарквином были друзьями. Но если Дезидерий все-таки сюда забредет, главное, чтобы он меня не обнаружил.
Лайам засомневался, сознает ли Грантайре, что она в комнате не одна. Волшебница, казалось, не обращала на него никакого внимания.
- Подумать только, они исключили меня из гильдии! Они возымели наглость объявить меня серой... как когда-то Танаквиля... но с ним было совсем по-другому... его исключили, опасаясь соперничества, придравшись к какой-то там ерунде. Тарквин никогда не был серым... ну разве что - самую малость... а я-то и вовсе черной магии не касаюсь... хотя у кое-кого из них рыльце определенно в пушку!
По спине Лайама пробежал холодок. Грантайре упорно не замечала его присутствия и, похоже, просто высказывала свои мысли вслух.
- Если Дезидерий нападет на мой след, он попытается применить силу... он непременно попробует забрать меня с собой или убить. Но здесь ничего такого он сделать не сможет. Здесь - книга заклинаний Тарквина, его записи, его магическая защита... Здесь я легко Дезидерия переиграю, но... но нельзя допустить, чтобы он сообщил обо мне остальным. Сейчас никому не известно, где я скрываюсь.
Грантайре наконец взглянула на Лайама - прямо, в упор,- и он поежился, сообразив, что означает ее взгляд. Гостья впервые с момента своего появления глядела на него не как на самодвижущийся предмет меблировки жилища, а как на человека, который может ей пригодиться. Так смотрит игрок на свою последнюю ставку и тонущий - на бревно, которое, сидя в лодке, он лениво и равнодушно отталкивал от борта веслом.
"Но что же ей от меня нужно?" - мелькнуло у него в голове.
Она тут же о том сообщила.
- Я все же вынуждена предположить, что Дезидерий сюда заявится. Он может спросить обо мне, а может и не спросить, это не важно. Возможно, он станет требовать какое-нибудь имущество Танаквиля, но вы не должны ничего ему отдавать. Танаквиль в последнее время в гильдии не состоял, поэтому маги Харкоута никаких прав на его имущество не имеют. И сделайте вид, что ничего не знаете обо мне, если он спросит... и даже если не спросит.