Среди холмов пара линей не многим поживилась. Весь ил уже до них кто-то разворошил, козявок и червяков всех растаскали. Даже корни трав обсосаны. И все же Трумпис усердно копошился в иле. Ему хотелось набрести на такое угощение, которое порадовало бы его подругу и развеяло ее угрюмое настроение. Ауксе, оттопырив губу, некоторое время неподвижно лежала на дне и вдруг, задумав что-то свое, ловко юркнула в сторону. Даже Трумпису ничего не сказала. Отплыла она недалеко и вдруг закричала:
— Сюда, сюда!
Трумпис смыл налипший на рыльце ил, оглянулся. Ауксе, взволнованная, уже плыла к нему.
— Там целые залежи! — обрадованно заговорила она. — Трумпис, да поскорее ты!
У Трумписа даже дух захватило. На расчищенном лоскутке дна лежали куски червяков, душистых, не виданных прежде белых и розовых, мягких и твердых каких-то галочек. Ауксе так и накинулась на соблазнительные кусочки. Проглотила один, потом еще…
— До чего же вкусно, — смаковала она.
Трумпис замер на месте. Он словно окаменел. Откуда взялись здесь все эти блага? Ведь он знает свой дом. Нет, тут что-то неладно…
— Ауксе, ты поосторожнее! — воскликнул Трумпис. Он легонько куснул кусочек червяка. От того исходил какой-то странный непонятный запах. Запах этот не был знаком Трумпису. Трумпис осторожно стал посасывать червяка. Ничего. Вкусный кусочек был проглочен. Успокоенный, Трумпис повернулся к белой галушке, которая благоухала так, что у линя задрожали усы. Он уже было надкусил ароматный кусочек, как внезапно раздался крик Ауксе:
— Ах, Трумпис! Ах, беда!
Ауксе вертелась волчком, металась и постепенно поднималась к поверхности воды. Трумпис кинулся к подруге.
— Что с тобой, Ауксе?
Трумпис никак не мог понять, что происходит с Ауксе. Он же не знал, что вчера по заводи бесшумно прошмыгнул страшный браконьер Ястребиное Око. Он поплавал и высмотрел жилище линей. Трумпис и Ауксе, копошась в илистом дне, крошечными бусинками пускали вверх пузырьки воздуха. Ястребиному Оку этого достаточно. Он поспешно возвратился домой, наварил для линей картошки, взял разваренных пшеничных зерен, кусочки червяков… Схватил удочку и снова направился к заводи. Первой попалась на его хитрую приманку Ауксе. Беда настигла ее совсем неожиданно. Трумпис прямо из себя выходил, не зная, как помочь подруге.
— Давай в траву, в самую гущу! — кричал он Ауксе и сам поплыл первый, показывая дорогу.
Ауксе послушалась его. Изо всех сил рванулась она к зарослям. Ястребиное Око даже закряхтел от натуги, пытаясь выволочь Ауксе из густо переплетенных водорослей. Трумпис видел, как натянулась, словно струна, белая леска, как на ней затрепетала прикованная Ауксе.
— Держись, не поддавайся, — кричал Трумпис подруге.
— Ох, не могу больше, — простонала Ауксе и, собрав последние силы, колотя хвостом по илу, снова метнулась в сторону.
Какое-то мгновение Трумпис ничего не мог различить. Взбаламученный резким движением рыбы, ил окрасил воду в темный цвет. Трумпису показалось, что он никогда больше не увидит Ауксе, что она исчезла неизвестно куда. Исчезла насовсем.
— Ауксуте! — простонал Трумпис.
— Ах, сейчас умру, — раздался в ответ тихий голос откуда-то из густых зарослей трав. Трумпис в мгновение ока очутился возле подруги. Она вся дрожала от страха, усталости и боли. На верхней губе ее зияла глубокая рана.
— Тебя надо лечить. Скорей домой! — воскликнул Трумпис.
Лини вернулись к своему дому. Трумпис успокаивал Ауксе, утешал, пытался как-нибудь разговорить. Но подруга его была мрачна. Весь свет ей был не мил. И даже верный Трумпис. Она зарылась в ил и не желала слушать его речи, даже смотреть вокруг. Трумпис повис подле нее, едва шевеля плавниками. Линь был встревожен. «Что же это творится, а? — спрашивал он сам себя. — Только перестала громыхать землечерпалка, только стала налаживаться жизнь, ушли тревоги, и вот снова… Как быть?»
— Больше я в этой дыре жить не стану, — от таких речей подруги еще тревожней стало Трумпису. — Другие рыбы — как рыбы. Поживут и плывут дальше, новое место ищут. Один ты такой…
— Кто свой дом бросает, сам никуда не годится, — прошептал Трумпис.
— Тебе одному так кажется. Потому что ты… Торчишь тут и только ждешь… моего конца ты ждешь, вот что!
— Ауксуте!
— Да, ждешь!
Слова подруги как ножом резали сердце Трумписа. И что это она болтает? Понятно, губа болит, жжет, но все-таки… Это он-то ждет ее конца? Нет, это уже чересчур. И где это, интересно, найдешь дом лучше? Ведь здесь каждый уголок свой. Нигде больше так не благоухает ил, как в заводи, нигде не найти такой густой и нежной травы. И чем это Ауксе недовольна?