— Ты как восточная принцесса живешь! — сказал я, не сдерживая восторг.
— Может быть. Мой папа ученый и работает в секретном институте. А мама учитель сольфеджио в музыкальной школе… Учит нотной грамоте, — пояснила юная красавица.
— Ни фига себе, — с присвистом произнес Серега, растянувшись на ковре, — Зачем нужно сольфеджио? Чтобы купить такой ковер?
(По тем советским временам интеллигентная прослойка общества жила в материальном плане очень хорошо).
— Чтобы научиться прекрасному. Вместо музыкальной грамоты может быть что-нибудь другое. Увлечение, интерес, делать прекрасное своими руками. Я ещё изучаю французский язык, историю этой страны. Но больше всего люблю музыку.
— Как можно любить, что нельзя потрогать руками. Любить, чего нет… Пока не зазвучит. Сказала бы — нравится.
— Для меня она есть. Это невидимое прекрасное имеет разные формы. Музыка — одна из форм и звучит под его влиянием. Давайте я вам сыграю. Что хотите услышать?
— Мурку! — Серега со смехом обозначил тему и запел: — Мурка, ты мой котеночек. Мурка, ты мой муреночек…
— Сыграй что-нибудь из Чайковского, — поспешил сказать я. В зимние каникулы мы с мамой ходили на балет «Щелкунчик»
— Хорошо! — Девочка улыбнулась, положила руки на клавиши.
Она, легкая изящная воздушная, словно в мгновение наполнилась как раз тем прекрасным и невидимым, что было в мире, что добавило ей тот самый материальный вес, который не смог уловить бездушный механизм лифта. Я видел не тщедушную девочку — царственную фею с длинными шелковыми волосами, с гордо выгнутой спиной, сияющими глазами на утонченном божественном личике…
Её длинные пальчики искусно бегали по клавишам, извлекая звуки и соединяя их в музыку. Внимая одухотворенной девочке, я решил для себя точно и окончательно — она неземное существо, она — лучший учитель прекрасного, которое в каждом её движении, в каждом взгляде, в каждой линии и черточке тела, лишенного земной тяжести.
Когда девочка закончила играть, я был оглушен внезапной пустотой. Я и она, словно приходили в себя, возвращались в этот мир. Вдобавок Серега резанул по ушам:
— А песня про Мурку лучше!
Девочка поморщилась, вздохнула, сказала, точно спохватившись:
— Так, мальчики, мне уже поры собираться в музыкальную школу. Мои дни расписаны по минутам, чтобы ни одной минутки не пропали даром.
— А где то интересное, что хотела показать? — буркнул Серёга.
— Ты не заметил? — спросил я. Он помотал головой. — Тогда и объяснять незачем.
— Давай дружить, — сказал я девочке.
— Давай! — не замедлила ответить она. — Только чур, ты должен научиться делать прекрасное и быть необычным, чтобы было интересно с тобой, чтобы каждый день запомнился!
— Хорошо! Буду учиться и этому. Пока.
— Пока. Можешь завтра мне позвонить в это же время.
Мы вышли на лестничную клетку. Серёга, зевая и почёсывая за ухом, сказал:
— Ну чо, прокатимся на лифте по разу?
— Знаешь что, Серёга, жалко времени! Пойду-ка учить уроки.
PS: Девочка недолго жила в нашем доме: её папу перевели на более ответственную работу, и дороги наши как будто разошлись. Однако, когда я стал уже взрослым, вдруг встретил девушку с точно таким же именем и такой же неземной одухотворенности, и однажды услышал от неё: «Ты такой необычный и, порой, умеешь так искусно делать прекрасным и запоминающимся почти каждый день!» Я хлопнул себя по лбу, мгновенно вспомнив хрупкую и светлую девочку из параллельного класса… Выходит, справился с её задачей?! Чудеса, да и только!
Воровской десант
Наш век — амбар ростовщика,
Где всё прогнило, изветшало,
Но чья-то добрая рука
Остатки в кучу пеструю собрала.
Какой там с виду сложен хлам!
Добро и зло лежат в обнимку.