Эти люди громко клялись друг другу в дружбе, но при возможности, не мешкая, вонзили бы нож в спину, так называемого, «друга».
Андрей подхватил ближайшую глиняную кружку и повернул вбитый в одну из бочек краник. В кружку с журчанием хлынула густая коричневая жидкость.
По сладковатому запаху фруктов Князев пришел к выводу, что это был ром. Вот только его знатно настораживал цвет, темно коричневой жидкости.
Но, как говорится, что ему терять кроме своей бестолковой жизни?
Опрокинув кружку, мужчина сделал глубокий глоток, позволяя огненной жидкости устремиться по пищеводу.
Последующая следом судорога чуть не заставила его выплюнуть все то, что он принял.
«Какое же дерьмище этот ром! Ту тварь, что проводила закупку провианта, следует утопить в том, что он купил, чтобы его смерть была особенно жестокой».
Впрочем, Андрею не надо было обращаться к памяти хозяина тела, чтобы понимать, почему весь имеющийся алкоголь был плох даже по меркам этих темных времен.
Живя смертельно опасной и короткой жизнью, пираты не особенно любили копить деньжата. Именно поэтому, достигая тех же портов, они с головой бросались в круговорот шлюх, бухла и азартных игр, проматывая заработанное с поразительной скоростью.
Пиратские же капитаны были немногим лучше.
Когда же приходило время отправляться в новый рейс, квартирмейстеру и капитану приходилось оперировать остатками от прошлых богатств, от чего закупалось все самое дешевое.
Андрей с ненавистью посмотрел на кружку в своих руках, после чего с омерзением сделал еще один глоток. Вторая порция была столь же паршивой, но ему было все равно. Со вздохом он сел прямо на палубу, привалившись к ящику, на котором стояла бочка с ромом.
Между тем, глядя, как боцман и пара других помощников капитана как бы невзначай начинает задавать вопросы окружающим, становилось понятно, какую тактику избрал капитан.
Очевидно, Крун понимал, что плод надо найти до прибытия в порт, иначе шансы его отыскать будут ничтожны, поэтому он на голубом глазу решил дать еще один день празнования.
Петрус Крун и впрямь был тем еще хитрым ублюдком.
— Эй, Джек, что сидишь такой грустный, будто тебе акула яйца откусила? — чей-то раздражающе веселый голос разорвал мысли Андрея на куски, заставив его покрепче ухватиться за ручку кружки, словно он собирался разбить ее о чью-то голову.
Однако осознав, кто именно к нему приблизился, мужчина чуть расслабился.
— А ты как всегда излишне весел, — процедил Андрей, смерив презрительным взглядом подсевшего Ройланда.
Его длинные черные волосы были небрежно отброшены назад, открывая высокий загорелый лоб и хищные, постоянно изогнутые брови. Тонкие же губы как всегда застыли в ироничной, насмешливой улыбке.
Память Джека не просто так вспомнила этого жизнерадостного парня, ведь он мог считаться одним из лучших знакомых, если не друзей Блэка. Их возраст был почти идентичен, а несколько кровопролитных боев сформировали между ними какое-никакое, но доверие.
Блэк мог быть уверен, что может доверить спину Рою и тот не воткнет в нее нож. Во всяком случае не за просто так. В эти трудные времена и в их паршивой компании, это было равносильно чуть ли не лучшей дружбе.
Если бы кто-то первый раз взглянул на Ройланда, то невольно сравнил бы его с дружелюбным, радующимся жизни щенком. Рой обожал шутить, вести себя глупо и смотреть на жизнь как на свою лучшую подругу.
Однако те, кто знали его лучше, понимали насколько это было бы ошибочным впечатлением.
Ройланд был не щенком, а ластящейся и забавно прыгающей лаской, которая в случае надобности или плохого настроения с легкостью прокусит вам горло своими маленькими клыками. Не зря же ласки считаются одними из самых прирожденных убийц в дикой природе.
— Да хватит уже держать эту постную морду, — возмутился улыбчивый парень, дружески похлопывая Князева по плечу. — Мы захватили богатейшую добычу, выжили и полностью здоровы. Это ли не повод для радости? Еще бы пару девочек и я бы сказал, что жизнь удалась!
— За удачу, — кивнул Андрей, поднимая кружку. В этом мире тоже была концепция тоста. — И за то, чтобы твои глупые слова, ничего не сглазили.
А вообще Князев старался как можно меньше думать, как именно он понимает чужой язык и лежащие за ними концепции. Ведь в ином случае он начинал чувствовать, как прочный пол под его ногами начинает разваливаться. Что бы с его памятью не сделал этот злосчастный плод, но покопался он знатно.
— Во-о-от, другое дело, — обрадовался Ройланд, тоже поднимая кружку и делая большой глоток. — Ох, хорошо пошла. Что думаешь делать со своей долей?