А те бургомистры, которые с драконом жили, стоят и молчат.
- Не, - говорит дракон, - Вы понимаете, ведь я чего, я ведь только бургомистров перевоспитывать решил. Мы тут так хорошо живем, не пьем, не курим, к зиме готовимся, - дракон умилился, - Так хорошо, просто так хорошо!
- Ах ты змеюка подколодная! - захрипел бургомистр из клетки и со скрежетом вцепился в прутья, - Рептилия коммунистическая! Ты что ж это тут устроил коммуну трудовую! Коммунар!.. Не коммунар ты, а таракан хвостатый, - вдруг тихо закончил он.
Дракон печально взглянул на клетку, отбросил задней лапой пару камешков по полтонны каждый, хрипнул, плюнул решительно и сказал:
- А вот давайте, если хоть один мой бургомистр согласится с вашим бургомистром лететь с вами, я сам в какой-нибудь вулкан залезу, а вот если никто не захочет возвращаться к прежней продажной жизни, так мы еще повоюем, потому что деятельность моя полезная, - и тут он посмотрел на своих бургомистров, и те все дружно зааплодировали и закричали:
- Не хотим мы ваших императорских милостей! Не надо нам ваших подачек с барского стола! Не поплывем мы с вами в одной лодке!
- Во! - показал дракон и так решительно стал лапами камни раскидывать. И на пиратов кровожадно посматривать из-под бровей.
- Ма-а-алчать, слон! - взревел бургомистр в клетке и развернулся к толпе драконовских бургомистров, - эй вы, предатели! Мне император лично сказал, никому ничего не сделает. Всем похищенным полное прощение... А знаете ли вы, какие сейчас перечисления из казны на бургомистров! Сейчас нас еще больше холят и лелеют. Сейчас нам любой чиновник из метрополии - тьфу! Тьфу и все! Высочайшим указом запрещено бургомистров по загривкам валтузить! А мы валтузь кого хочешь и кого не хочешь ради блага нашего великого императора! А? Проходимцы, а кто сейчас не вернется, тех велено предателями считать. Мироеды!
Бургомистры заволновались, заскребли загривки, да по одному и потянулись к пиратскому кораблю.
- Давай, давай! Не боись, рептилия у нас под прицелом! - этот-то все бесновался у себя в клетке.
А дракон сник, буйную головушку повесил, закручинился, - Что ж вы, братцы, - говорит, - Мы ведь договаривались...
- Гоголь-моголь ядовитый! - завизжал один из бывших освобожденных бургомистров из-под дюзы пиратского корабля, - С такими зубищами, как у тебя-то, я с собственной женой в два счета договорюсь! Пропадай ты пропадом!
Дракон повернулся от корабля, лег, положил бородатую морду на передние лапы, укрыл хвостом уши и сказал:
- Тогда стреляйте, теперь что.
- Дайте я, дайте я! - запросил бургомистр в клетке, - И выпустите меня отсюда наконец. Вырежьте меня!
Дохлономер сказал, что пошли, Адмирал, а пиратам сказал, чтобы загружали клетку с бургомистром. А Курумбурум плюнул и пошел как раз к дракону, сел с ним рядом и погладил по голове, дескать, ничего, ничего, милый, бог даст, еще все наладится.
И Курумбурум сказал своему другу Дохлономеру, что остается, что дракона нельзя бросать одного, и пусть он его не уговаривает, а дракон ему ревматизм подлечит огоньком.
Дохлономер подумал, что тогда надо побыстрее идти на корабль, чтобы никто не начал стрелять, а потом подумал, что надо бы все же отговорить Курумбурума, но тот покачал головой, и Дохлономер бросился в рубку, но ему не хватило двух секунд - кто-то нажал на все кнопки, и на том месте, где были дракон с адмиралом, получилась одна яма. А кто это сделал, так и не удалось узнать, потому что в рубке были почти все пираты и все спасенные бургомистры, и каждый из них хотел убить дракона. Поэтому кто, это все равно, так подумал Дохлономер потом.
Они вернулись с победой, и их приветствовали жители столицы и окрестных деревень и несли на руках спасителей и спасенных от ракетодрома до дворца.
Милостивый и великий император приветствовал победителей дракона и устроил пир для всех, кто хотел напиться и наесться. После этого пира умерли, отравившись, первые четверо из пиратов и один из бывших освобожденных бургомистров, который тише всех кричал "Да здравствует император" на ракетодроме.
А поближе к утру взял наш повелитель под ручку капитана Дохлономера и повел в свою императорскую сокровищницу. А там у него весы такие были устроены: один конец тонкий и узкий и к самому потолку высокому поднят, и на нем сидит принцесса и ее прислужницы, и стоит кровать под балдахином, и еще там полно сундуков с камнями самоцветными, ну, там смарагдами, яхонтами, аметистами, малахитовыми шкатулками, с золотишком, рухлядью пушной, да с полцарством впридачу. А другой конец у весов, толстый и широкий, в самый пол каменный вдавлен, и что-то маленькое серенькое и пыльненькое там лежит.
- Вот, - говорит император, - Выбирай, полковник, это тут хороший конец сказки, - и показывает на дочку с причиндалами, - А это плохой конец для отрицательных героев, ну, для драконов, Баб-ег, для Кащеев, чернокнижников. Правда, до этого плохого конца там сказка продолжается, а хороший конец конец, вот тебе жена, богатство, и все. Но это иносказательно, само собой, ухмыляется император, - Для хорошего конца вот тут и лесенка припасена у меня, полезай, живи с дочкой моей. Ну, а для плохого только твое плечо - подними от пола и держи, сколько, ведать не ведаю, как тяжело это, знать не знаю... пока сказка не кончится. Ну, полезай... Нет?..
Спали все давно, а тут так враз всхрапнули, что бабушка спицы выронила:
- Батюшки мои! - притворно рассердясь, воскликнула она, - Им сказки рассказывают, а они щеки давят!
Она утешила Федор Ивановича, потом всех разбудила, и все пошли спать по каютам, чтобы видеть хорошие сны.
Леппилюнтль лежал и не спал; завтра быть на острове Сокровищ, к вечеру опять в море и курс к Побережью, но уже имея на борту сундук с сокровищами... смарагдами - улыбнулся он. А сегодня в море вышел, наверно, Груб со своими головорезами и принялся утюжить море там, где должен будет пойти "Ночной ветер". Как Грубу удается всегда оказываться в точке встречи с погрешностью не больше полумили, для Леппилюнтля оставалось загадкой, разгадывая которую можно добиться только головной боли: ведь курс Ветра каждый раз бывал не тем, что в прошлый раз. Вообще в этих загадках своего и своих спутников положения капитан старался не разбираться - в каждой разрешенной игре есть правила и инструкции, и если хочешь играть, играй по правилам. Правда, играть не хотелось совсем.
"Ночной ветер", словно щеголь с Аламеды, вошел в бухту чуть ли не при полной парусности - рулевой прекрасно знал сложный фарватер. Их встречали, стоя у своего дома у моря, сэр Ален Александр, худой и черноволосый, одетый в холщовые рубаху и штаны, и Салли, симпатичная широкоскулая девчонка с бандитскими глазами, одетая так же, как отец, и держащая ладонь левой руки на рукоятке пистолета, который торчал у нее из-за пояса.
- How do you do! - сказал сэр Ален Александр, когда пираты вытащили на песок берега шлюпки, - Здравствуйте.
- I do!.. - сказал Леппилюнтль, - Здравствуйте, царица души моей, - он поклонился Салли.
- Угу, - сказала Салли, не отводя пристального взгляда от горизонта.
Сэр Ален Александр пожимал руки всем пиратам, каждого называя по имени, каждого церемонно приглашая пройти в дом, отдохнуть с дороги. Потом уже сказал Леппилюнтлю, Федор Иванычу и Кольке:
- Не обращайте внимания. На нас готовится нападение... я забыл, к сожалению, кто. Поэтому Салли должна быть наготове. Ведь на пьяниц-часовых положиться нельзя... Салли, теперь идем?
- Я останусь здесь, разумеется, - сказала девочка суровым голосом.
Но теперь она лишь делала вид, что наблюдает за горизонтом, а на самом деле, скосив глаза, разглядывала Кольку, его серьгу в левом ухе, как у капитана, его повязку на волосах, как у капитана.