Марселина…
И вот сейчас… Почему прошлое так и норовит ворваться в нашу жизнь именно тогда, когда вспоминать о чем-то совсем не хочется? Или не хочется этого знать? Доменик перевел дыхание и снова отвернулся к окну. Он помнил, как заявился на свадьбу Марселины, пользуясь всеобщим опьянением и темнотой. И потребовал права первой ночи от имени Лермона. Помнил, что требовать его пришлось от упившегося до бессознательного состояния жениха, уснувшего прямо около супружеского ложа.
Помнил, как прижал желанную тогда женщину к стене, усыпая ее поцелуями и умоляя с ним сбежать. Как же он был глуп!
Хотя воспоминания были настолько приятны и милы, что граф улыбнулся. Этой улыбкой он и встретил госпожу Форжерон, показавшуюся в дверях.
Это была женщина лет тридцати пяти-шести, со здоровым лицом, ясным взором, в костюме мещанки. Ее черные волосы, уже начавшие давать оттенки седины, но все еще сохранявшие удивительный цвет, были тщательно собраны под чепец. Цвет кожи чуть потускнел. Ямочки на щеках превратились в пару морщин, делавших уважение почтенной даме ее лет и ее положения. Пожалуй, ее можно было назвать красивой. Хотя сейчас Доменик искренне не понимал своей детской привязанности.
В руках мещанка держала несколько бумаг.
Пройдя два шага, женщина остановилась и присела в глубоком реверансе, предоставляя право первым заговорить герцогу. Доменик не отрывал взгляда от Марселины, но в этом взгляде не выражалось ровным счетом ничего. Диана также смотрела на нее, и в ее глазах плескалась изрядная доля любопытства. Ее смутила улыбка, которая озарила лицо графа в момент появления этой странной женщины, и сейчас мадемуазель пыталась оценить соперницу.
– Добрый день, госпожа Форжерон, – нарушил молчание Анри-Мишель, вставая из-за стола и огибая его. – Позвольте спросить, что привело вас?
– Добрый день, ваша светлость. Добрый день, господа, – она почтительно наклонила голову перед каждым. – Я пришла к вам выразить искреннюю радость по поводу вашего возвращения. И передать счета, оплаченные в срок в банках Буржа и Пуатье, согласно договоренности между вами, монсеньор, и господином Форжероном. Кроме того, вот залоговые бумаги и договор на право аренды земли, лесных и иных угодий. Извольте принять, ваша светлость.
– Договор на право аренды? – спросил Лермон, принимая бумаги и перелистывая их. – Что же господин Форжерон пожелал оставить землю, так внезапно? И почему вы, а не он сам, приносите мне эти бумаги?
– Да, монсеньор, – произнесла Марселина с печальной улыбкой. – Господин Форжерон пожелал оставить землю… Он умер. Поэтому мне приходится завершать все дела, и я передаю их теперь вашей светлости.
Она вновь поклонилась, силясь скрыть бледное лицо и влажные глаза.
109
Лермон поддержал ее за локоть, помогая подняться из реверанса.
– Это лишнее, сударыня, – сказал он. – Значит, Форжерон умер. Когда же? И от чего?
– На прошлую Пасху, монсеньор. Господин Форжерон страдал кашлем… Мой сын перенял эту болезнь… Я хочу увезти детей подальше от болот. Мы отправимся к морю.
– К морю? – вырвалось у Доменика.
– Да, монсеньор, к морю, - Марселина посмотрела на него, снова учтиво склонив голову. − Поэтому, ваша светлость, − она снова обратилась к Мишелю, − я прошу вас получить обратно те шестьсот акров, коими до сих пор кормилась моя семья, и отпустить нас с миром.
– Разумеется, сударыня, я ничего не имею против. Надо подыскать человека, кто бы занялся той землей. Знаете вы кого-нибудь, кто изъявлял бы желание?
– Да, монсеньор. Недавно из Буржа приезжал солидный человек, наведывался в Марсиньи. Наверняка, земля бы его заинтересовала.
– Как же зовут этого господина, сударыня? – поинтересовался Лермон.
– У него такое незатейливое имя… Господин д’Обри, кажется, – сказала Марселина самым невинным тоном.
Братья переглянулись.
– Д’Обри – правая рука Бательера, – произнес Анри-Мишель, – что ему здесь было нужно?
– Я не могу знать, монсеньор, – ответила госпожа Форжерон на вопрос, неизвестно к кому обращенный, поспешив оправдаться. – Я не видела его. Но что же в этом человеке тревожит вашу светлость?
– Разберемся. И пожалуйста, Марселина, не называйте меня «вашей светлостью»! Мы с вами не на приеме у короля!