− Вы уверены в своих желаниях?
Диана гордо вскинула голову.
− Что вы ждете от меня?
− Правду. Если бы решалась только ваша судьба, поверьте, я не стал бы строить из себя послушника монастыря или вашего добродетеля, − усмехнулся граф, откинувшись на спинку кресла.
Он выглядел странно и… волнующе. Широкополый черный халат, украшенный богатой вышивкой, распущенные по плечам волосы. Гладко выбритый подбородок и пристальный взгляд из-под четко вычерченных бровей. В свете свечей он казался восточным купцом. Или… духом из древних сказаний. Опасным и притягательным. Диана скользнула взглядом по его лицу, шее, чуть дальше, несколько позволял ворот рубашки. В это мгновение у нее был только один ответ: она была слишком уверена в своих желаниях.
− Да, ваша светлость…
− Что ж…
Доменик снова улыбнулся. И опять эта улыбка получилась слишком хищной. Он поднял бокал.
− За ваши желания, сударыня…
113
Виразон глубоко вздохнул, открыл глаза и проснулся. Первое, что он услышал, было бойкое чириканье птиц за окном, приглушенные голоса на улице и нежное дыхание женщины, уютно положившей свою головку ему на плечо и сладко спавшей. Доменик вздрогнул. Диана? Белокурая головка приподнялась, мурлыкнула и попыталась устроиться ещё удобнее, но заметила, что граф де Тореаль не спит и, улыбнувшись, дотянулась губками до его щеки.
– Ты мне приснился, Доменик, – сказала она.
– Ты... ты тоже приснилась мне, Диана, – Доменик ответил на поцелуй и с удивлением понял, что Диана не сопротивляется. Чёрт возьми, что же вчера произошло?
Он вспомнил, как вечером пришёл к ней, принёс забытый у себя платок. Собственно, тонкий кусок батиста был лишь поводом, чтобы появиться в спальне Дианы. После разговора с братом ему действительно стало интересно, насколько далеко она может зайти в своей игре.
– О чём вы думаете? – спросил её Виразон. Диана сидела перед зеркалом и сосредоточенно рассматривала своё изображение.
– Угадайте!
– О том, настолько ли вы ещё красивы, чтобы привлекать внимание мужчин, – не задумываясь, произнёс Доменик.
– Не знала, что вы до такой степени проницательны!..
...Исступлённо осыпая её шею и плечи поцелуями, граф не понимал, почему всё именно так происходит. Диана в его объятиях, а он в постели Дианы. Она улыбалась. Что нравилось ему в ней? Не неопытная девушка, не взбалмошная девчонка улыбалась ему – молодая женщина, в самом расцвете сил, женщина-мать, та, что приложила все усилия, чтобы оказаться радом с ним.
Хотя… Виразон впервые за долгие годы был счастлив. Или ему казалось, что он счастлив.
Она шептала ему что-то нежное, он отвечал ей лаской. Доменик тоже улыбался. Поврежденная в Бастилии скула немного ныла, но эту боль заглушал огонь, исходивший изнутри. И вообще, некоторая неуклюжесть движений нравилась ему. Нравилось ощущать себя совершенно новым, другим, словно заново склеенным человеком.
Она тоже была счастлива – и эта мысль только подхлёстывала изголодавшегося по любви графа. Интересно, а приходилось ли ей испытывать нечто подобное с Людовиком? Глухое чувство ревности к несуществующему сопернику заставило Доменика решиться на более смелые действия. Поцелуй. Именно так, как её ещё никто не целовал. Резкая боль ударила в скулу, в почерневших глазах заблестели слёзы. Но нет, она не заметила – откинулась на подушки, сходя с ума от удовольствия. Он разозлился на самого себя. Поцелуй.
Даже если это все заведет его в тупик, утро поистине было прекрасным.
Эпилог
Лондон. 1674 год
Экипаж остановился у изящного особняка, видимо, отстроенного заново после нашумевшего пожара. Высокий мужчина легко соскочил на землю, запахнувшись в плащ, и замер, огладывая вид, который открылся его глазам.
Лондон сегодня был особенно сер и суров. Шел мелкий дождь. Что такое солнце, здесь, по-видимому, вообще не знали. Странно было видеть эти безжизненные пейзажи и осознавать, что кто-то считает этот город лучшим на земле.