Памира и Энрике удивленно переглянулись. Кандийка мягко смотрела на капитана, сохранявшего невозмутимый вид, но внутренне начинающего раздражаться. Помощник же не посмел сделать и шага, видимо, не испытывая желания попасться пирату под горячую руку. Он напряженно жевал жвачку из табака, следя за реакцией Виразона.
– Ты знал о корабле? – тихо спросила молодая женщина. – Кто это?
Пират опустил тяжелый взгляд на нее.
– Памира, с такого расстояния это определить трудно, – медленно проговорил он.
Его голос был странно мягок, а взор леденяще холоден, но не презрителен, скорее – равнодушен. Эта пристально смотрящая непрозрачная синева замораживала, но кандийка уже почти привыкла. Она оставалась невозмутимо спокойной. Почему-то знала, что ее-то Виразон не тронет. Уверенность в этом пришла недавно, чтобы полностью исключать тот факт, что, если пирата разозлить, он способен на многое, а кандийка уже ни в чем и не сомневалась. Она многое знала и поняла многое.
– Что ты собираешься делать с кораблем, капитан? – тихо спросил Энрике, недоброжелательно рассматривая Памиру.
Виразон быстро взглянул на него, не спеша с ответом. «Наверное, сам еще не знает», – подумала кандийка, мягко отходя в сторону.
Четко и ясно прозвучали слова Бриза, разбившие молчание:
– Сначала надо узнать, что это за корабль, Энрике. Пока что он слишком далеко, и я (это прозвучало как «даже я») ничего с уверенностью сказать не могу, хотя… предположительно… Либо французский торговец, либо… Это неважно. Ты умеешь ждать?! – вдруг сделав шаг вперед, строго спросил пират.
Сарверос сдержанно кивнул, не зная пока, куда тот клонит.
– Все вопросы позже, – спокойно продолжил капитан. – Спусти пару парусов, – неожиданно. Видя удивление, написанное на загорелом лице помощника, резко добавил:
– Мы идем слишком быстро, а надо бы дать ему возможность подойти поближе.
Энрике медленно ушел, вскоре послышался его звучный голос, разносившийся по «Черной пантере». Матросы оживились, долгое бездействие всем им порядком надоело.
Виразон посмотрел на Памиру, спокойно и равнодушно. Ей было неуютно, хотя во взоре пирата не оказалось ничего такого, что могло насторожить.
14
– А зачем мы сбавили скорость? – наивно спросила она, чуть улыбнувшись. Ее изумрудные, бездонные глаза невинно глядели на него, прекрасные белые руки сложились в просительный жест, лицо сияло чистотой, маня к себе, искушая. Пирату захотелось ее поцеловать. Прямо здесь, на капитанском мостике, на глазах у двух сотен матросов. Но он сдержался. Странно только, что на этот раз сохранить спокойствие ему удалось с немалым трудом… Что она спросила?
– Я хочу рассмотреть его поближе. Этого объяснения тебе достаточно? – он взглянул на небо и недовольно замолчал, задумавшись, резко оборвав свои слова.
– Что-то может тебе помешать? – догадавшись о причине его молчания, ласково спросила кандийка, приблизившись к нему и мягко положив руки на перила.
Виразон повернул голову к ней.
– Может. Погода. Она может помешать всякому и подводила не раз, хотя обычно мы с ней договариваемся. Не смотри на так: шторм меня не пугает, как ты подумала, а вот наш неизвестный преследователь имеет все шансы отправиться на дно морское.
– В твоих словах я слышу лишь холодный расчет, Бриз. Ничего больше. Почему?
Пират промолчал. Он выпрямился, равнодушно пожал плечами, по губам его скользнула холодная усмешка. Когда заговорил, голос неприятно резанул слух слишком знакомыми виразоновскими нотками, но он так долго медлил прежде, чем ответить на прямо поставленный вопрос.
– Знаешь, Памира… Не тебе об этом судить. Я не хочу зря терять потенциально хорошую добычу.
Он повернулся, чтобы уйти, но спокойное замечание молодой женщины остановило его и заставило обернуться:
– Пират, – равнодушно бросила она.
Глаза Виразона загорелись лукавым, но холодным огнем.
– Безусловно, моя дорогая. Иди в свою каюту, Памира, – приказал он, спускаясь на палубу. И, уже стоя внизу, добавил: