Сегодня его шутка обещала быть особенно интересной. Невысокий, худощавый, он был гибким, как кошка, ловким и быстрым. Он легко полез вверх по грот-мачте. Что принесет его эксперимент, не знал никто, точнее, все знали, что ничего путного из этого не получится. Легче было перестрелять чаек, чем помешать их отдыху и попытаться выгнать с насиженных мест.
20
Что-то напевая себе под нос, Даниэль поднимался все выше. А с палубы до него долетали смешки и пожелания не свалиться вниз, ну, или не улететь вместе с пернатыми наглецами – на тот свет, если их вздумают обстрелять. Даниэль кричал в ответ, что за него можно не беспокоиться.
Виразон, не скрывая улыбки, проговорил:
- Сейчас он доберется до птичек и заведет с ними милую беседу. Они его обгогочут, и он, чего доброго, свалится вниз, продолжая напевать что-нибудь французское.
– А кто это? – спросила она, весело поглядывая на капитана.
Тот усмехнулся.
– Мой матрос.
– А на самом деле?
– И на самом деле мой матрос. Если серьезно, он француз, выходец из дворянской семьи, а что его понесло на море, я не знаю.
Памира задумалась и серьезно посмотрела на юношу.
Пока они разговаривали, объект их беседы добрался до места назначения. Он встал на рею, предварительно спихнув с нее две неподвижно сидящие чайки. Он неожиданности они даже забыли развернуть крылья и камнем полетели вниз, но вовремя опомнились и с негодующим криком примостились на фоке, подвинув товарищей.
Даниэль уселся, свесив ноги. Матросы внизу давились от хохота.
– Слезай, бесполезно это! – крикнул Энрике совсем не так строго, как ему бы хотелось.
Дул несильный, но вполне ощутимый ветер, подгонявший судно вперед; и на той высоте, где сидел юноша, он казался холодным. Даниэль встал, намереваясь все-таки слезть, но сильный порыв ветра вывел его из равновесия и, поскользнувшись, он свалился вниз… Его нога зацепилась за канат, петлей стянувший щиколотку. Даниэль превратился в живой отчаянно ругающийся маятник.
Виразон вздохнул.
– Настоящий француз. Он свалился на ровном месте и заставил над этим смеяться. А потом раскланяется как истинный артист, наслаждаясь не столько всеобщим восторгом, сколько собственной игрой.
Кандийка удивленно взглянула на него.
– Но ты тоже француз.
– Я не говорил, что эти слова в какой-то степени не относятся и ко мне, душа моя.
– О, да, ты первоклассный актер…
Доменик посмотрел ей в глаза, но промолчал. Закралось подозрение, что Памира в чем-то не доверяет ему. Это было странно неприятно. Или он ошибается? Женщина ответила на этот вопрошающий взгляд. Опять появилось желание заставить ее опустить глаза поцелуем. Не здесь и не сейчас.
Черт!..
Виразон со странной злостью посмотрел на матроса, висевшего между небом и землей.
Маятник по имени Даниэль продолжал раскачиваться, хотя его амплитуда начинала заметно уменьшаться. Вдруг близ него что-то блеснуло золотом и полетело вниз. Чудом не угодив в море, вещица упала к ногам Памиры.
– Он весь мир готов бросить к твоим ногам, – прокомментировал пират. – Даниэль никогда не расставался с этим медальоном…
Памира выскользнула из объятий пирата и подняла безделушку, игнорируя мгновенно напомнившее про себя головокружение. Виразон, подождав, пока она выпрямится, снова привлек ее к себе жестом собственника. Сил сопротивляться ему не было.