Даниэль опустил голову.
‒ Я уехал, чтобы найти его и вас. Когда… моя мать умерла, и он решился отправиться на поиски мадам Елены. Он не расставался с медальоном и только перед отъездом подарил его мне. Как завещание… Если он не вернется, его дело должен был продолжить я.
Памира смотрела на юношу со странной смесью радости и боли.
‒ Мама погибла. Давно. Мне было восемь лет.
Виразон инстинктивно прижал ее к себе. Хотелось уберечь ее от боли воспоминания, как-нибудь помочь… К чему все это?
‒ Я еду Париж, Даниэль. Не пора ли и вам вернуться?
Матрос радостно кивнул.
- Только если капитан позволит.
Пират нахмурился. Даниэль многое знал. И многое мог рассказать при дворе. Но он неоднократно доказывал свою преданность одному хозяину. Можно ли верить юнцу, которому едва перевалило за двадцать лет?
Лорьен неуверенно переминался с ноги на ногу под пристальным взглядом капитана. Лишь однажды он оказывался под таким гнетом: когда принималось решение, оставить его на судне или убить. И опять он не мог объяснить, что такое в этом человеке есть, что ослушаться его было невозможно, а предательство даже не имело права на существование?
Памира обернулась к Доменику.
‒ Ты отпустишь его?
‒ Он слишком много знает.
‒ Я знаю больше, Филипп, но, прости, меня же ты отпускаешь!
Пират смерил ее холодным взглядом.
‒ Хорошо. Но, Даниэль, ты знаешь, чем грозит излишняя болтливость, мне не стоит напоминать?
Юноша судорожно кивнул и, получив разрешение, стремительно удалился, не решившись ничего сказать в ответ. Он помнил, что случилось с Салимой. И он не хотел оказаться на ее месте.
Виразон проводил его сосредоточенным взглядом и повернулся к Памире. Она казалась испуганной. Недоверчиво смотрела на него, ожидая, что он ей скажет. А он все еще держал медальон в руке.
‒ Ты похожа не нее, Памира.
Она опустила глаза. Выскользнула из объятий, отвернулась и медленно пошла к каюте. К его каюте. Доменик последовал за ней. Он не хотел, совершенно не хотел оставлять ее одну!
22
Памира с еле слышным стоном опустилась на кровать. Пират не рассказывал ей, что случилось, но тело тягучей болью напоминало о том, что, возможно, она в очередной раз была на волоске. Волнения последних недель, шторм, неопределенность – все это давило на нее. Но постоянное общение с Виразоном придавало сил. Она не узнавала его. Он старался держаться на расстоянии, но при этом искренне беспокоился о ней. Он не подпускал к себе, все тщательнее выстраивая стену между собой и окружающим миром, но при этом почему-то искал ее общества.
Памира знала, что она красива, и только внешностью своей привлекает мужчин. Но что-то подсказывало ей, что сейчас дело было не только в физическом влечении.
Шелковая простыня приятно холодила кожу. Кандийка с измученным видом вытянулась на кровати, игнорируя вошедшего вслед за ней капитана. Виразон остался в узких брюках, с наслаждением избавившись от надоевшей рубашки. Он смочил из стоявшего на столике кувшина чистую тряпицу и с удовольствием провел ей по груди. Было жарко. Памира с интересом подняла голову. Она знала, что специально для нее пират приготовил и охладил отвар из нежно пахнущих свежестью трав. Хотелось только прикосновения влажного нежного материала к разгоряченной коже.
Доменик перехватил ее взгляд. Улыбнулся. Новый кусочек ткани был помещен в небольшую емкость, оставленную капитаном тут же на столике. Через мгновение Памира уловила желанный аромат, а горячая кожа ощутила блаженное прикосновение влаги. Молодая женщина вздрогнула, когда пират позволил себе пролить несколько капель настоя на ее декольте и обнаженный живот. Кандийка закрыла глаза, радуясь тому, что боль отступила. И тем, что пират был сейчас рядом с ней. Доменик поставил столик так, чтобы можно было дотянуться до него, не вставая с кровати. Он аккуратными движениями протирал горячую все еще бледную после пережитого кожу молодой женщины, доверчиво лежавшей перед ним на его же постели.
- Ты ведь не ответил тогда на мой вопрос, - неожиданно произнесла она.