Рука пирата, сжимающая тряпицу, которую он использовал в качестве губки, замерла около ключицы женщины. Он непроизвольно сжал пальцы, и тонкая струйка отвара стекла по груди красавицы, спрятавшись где-то в глубине ее лифа. Виразон перевел дыхание и, положив тряпицу на столик, повернул лицо к собеседнице. Памира смотрела на него из-под полуопущенных ресниц. Она выглядела почти здоровой. И почти такой же желанной, как всегда. Синие глаза капитана непроизвольно проследили за каплями, так не вовремя сверкнувшими на ее груди.
- Какой вопрос, Памира? – глухо проговорил он, напоминая себе, что ему не стоит… Черт побери!
- Достойна ли Анна де Лорьен стать мадам де Мален?
- Почему же ты не просишь, чтобы на тебе женился Доменик де Тореаль? – не удержался от колкости пират, с удовлетворением отметив, что былое спокойствие вернулось к нему.
- Потому что Мишель - для всех сын Малена.
Доменик задумчиво провел пальцем вдоль выреза ее лифа, стирая манящую влажную дорожку, которую оставила струйка травяного настоя.
- В Париже. Я подготовлю документы. Ты станешь маркизой де Мален… - его глаза сверкнули. – Но я надеюсь, что ты понимаешь – это не делает тебя моей женой.
Памира перевела дыхание. Она нашла в себе силы лишь на благодарную улыбку. Невозможный тип.
23
- Ты меня не любишь, Анна.
Виразон отвернулся, подошел к окну. Памира не поняла сейчас той борьбы, которую он вел сам с собой весь вечер. Но только ли вечер? Завтра – Марсель. Завтра ее увезет карета в Париж, к сыну. Завтра они расстанутся, но ей совершенно не хотелось думать о сроке разлуки. Ей вообще не хотелось думать о том, что Доменик не поедет за ней… о том, что следующую ночь она проведет без него. Месяц путешествия вынудил ее совершить непростительную ошибку: она привыкла к пирату.
Он обещал жениться, как только доберется до Парижа, но это – формальность. Но…
- К чему этот разговор? Доменик?
Он пожал плечами, даже не реагируя на свое имя. Они решили говорить без масок, без уверток и прекрас.
- Ты меня не любишь. Почему ты со мной?
- С чего ты вообще заговорил о любви? – ее голос предательски дрогнул: капитан почувствовал ее настрой. Почувствовал, о чем она хотела сказать – и опередил.
Памира хотела встать и подойти к нему, но поняла, что в сложившейся ситуации повлиять на него нежностью – как всегда – не получится. Виразон, казалось, окончательно закрылся в себе. Что он для нее? Кто он для нее? Почему она тянется к нему столько лет? Почему…
- Это же ты хотела мне сказать перед расставаньем? – его голос, привычно низкий, но неожиданно хрипловатый, резал и одновременно ласкал слух. Кандийка понимала, что больше всего на свете хочет, чтобы сейчас он произносил совершенно другое. И чтобы явно не стоял к ней спиной!
Она опустила голову, сломленная неожиданно навалившейся болью. Как он вообще смеет ей не верить? Как можно после всего, что между ними было?
- Я не чувствую твоей любви.
- А что ты вообще способен чувствовать, Виразон?
Он резко развернулся, но тут же замер, странно улыбаясь. Синие глаза смотрели прямо. Без холода, но равнодушно. Он отгородился от нее невидимым щитом. И вряд ли смог бы услышать ее сейчас. И почему это имело такое значение?
Памира поднялась с места, не имея сил оставаться так далеко от него. Она знала, что красива. Она знала, как относится к ней пират. Но не понимала, почему он решил поговорить с ней о чувствах. Почему пошел на опережение? Почему так резко и…
- Ты нужен мне…
Кандийка подошла к пирату. Медленно. Бриг плавно покачивался на волнах, а она никак не могла привыкнуть к качке.
- «Ты мне нужен» никогда не равнялось «я тебя люблю», Анна, - он снова улыбнулся, сделав шаг навстречу. – И откуда ты взялась в моей жизни?
- Я подарок. Забыл?
- О, да… - Виразон подошел к ней, властным жестом привлек к себе. – Да, подарок султана, я помню. Муххамед знает толк в подарках…
Памира задохнулась от неожиданности. И внезапно выбившей ее из равновесия волны возбуждения. В объятиях этого человека она не могла оставаться спокойной. Что там… Даже нахождение с ним на одном корабле, закрытом от всех – приносило странную смесь чувств. Восторг, радость, томление.