– Это Виразон.
– Виразон? Конечно, я его хорошо знаю… – она осеклась. – Что вы сказали? Виразон?!
– Мы заключили мирное соглашение.
– Да? А его обязательным условием стал ваш уход с моря? – воскликнула она. – Я права?
– Что это ты так переживаешь за меня? Подозрительно как-то, красавица, – заметил он. – И вообще, мы говорили о тебе, а не обо мне.
Она покраснела и, смущенно опустив голову, принялась рассматривать палубу.
– Ты расскажешь? – мягко спросил он.
27
– Это останется в тайне? – чуть смелее спросила она.
– Если ты этого хочешь, то да, – спокойно согласился он. – Пойми, сейчас мне уже важно знать, кто ты такая, я не могу отпустить тебя в неизвестность. Может, тот, к кому ты едешь, или та… Может, их давно уже нет в живых? Что тогда?
– Скорее всего, так оно и есть, мой капитан.
Она вздохнула и повернулась к нему, вымученно и неопределенно улыбнувшись.
– Пойдемте в каюту, прошу вас, – добавила она, бросив на него грустный взгляд. – Там спокойнее и уютнее.
Фаратон удивленно посмотрел на нее, но промолчал, лишь кивнув головой в знак согласия. Франческа вновь благодарно улыбнулась и скользнула в открытую дверь. Мишель залюбовался ее простой и манящей грацией. Эта женщина уже давно жила на Осирисе, была одной из немногих, чье имя он помнил. Чудесна и прекрасна, она не располагала к себе настолько, чтобы он остался возле неё. Пират подарил ей ненужную ей совершенно свободу, решив для себя, что свое обязательство перед ней выполнил. Франческа могла даже скучный вечер превратить в незабываемый. И Фаратон часто пользовался этим ее умением, когда приплывал домой.
Она сидела на диване, неопределенно сложив руки на коленях. Анри-Мишель присел на край стола, скрестил длинные ноги и сложил руки на груди. В голову пришла мысль, что он хотел бы видеть сейчас на ее месте другую женщину. Вспомнилась таинственная и незабываемая Памира. Мишель замер. Он знал, что Виразон был ее покровителем, знал, что ее всегда охраняли его люди, и до сих пор не понимал, почему ещё тогда, когда он, Фаратон, впервые пришел к ней, его не схватили. Кандийка очаровывала, а ночи делала такими, что не описать… Подобного он не испытывал никогда. И вряд ли испытает с другой. Никто не был способен на это… Но перед мысленным взором возникло белый облик Дианы. Фарфоровая кожа. К ней было страшно прикоснуться. Мишель догадывался, что она была постарше Кандийки, но она так похожа на ребенка. Наивная, нежная и красивая той хрупкой красотой, на которую можно было только любоваться…
А Франческа… Он просто брал то, что она сама ему предлагала. Равнодушно. Не испытывая к ней при этом даже простой нежности. Она могла заставить его тело проснуться, но она не смогла растопить его сердце. Да и не особо стремилась к этому. Анри чувствовал, что где-то в глубине ее души сидит сожаление, даже горькое раскаяние, о чем-то, что было очень давно, что не дает ей покоя до сих пор. И он хотел это выяснить. Скорее, из простого любопытства.
– Я слушаю тебя, – прервал молчание Фаратон, которому надоело рассматривать ее печальное лицо.
Франческа вздрогнула.
– Что я должна рассказать вам, капитан? – устало выдохнула она.
Фаратон удивленно взглянул на неё, но сдержался. Резко опустил руки на столешницу, так, что ободок перстня ударился о дерево с глухим стуком. Побелевшие длинные пальцы резко выделялись на темном дереве.
– Должна? – пожалуй, слишком тихо переспросил он. – Ты мне ничего не должна. Молчи. Я высажу тебя в первом встречном порту. И делай, что хочешь. Но, скорее всего, ты опять попадешь в рабство, и тогда я ни пиастра не отдам за твое спасение. Молчи и – делай, что хочешь.
Он улыбнулся, но улыбка эта была жесткой. В эту минуту он был вдвойне похож на брата, хотя сам об этом вряд ли догадывался.
– Простите меня, капитан…
– Почему ты так боишься своего прошлого? – задумчиво прервал Мишель. – Боишься мне сказать то, что мучает тебя уже давно….