– Франческа…
Она обернулась, с неожиданной улыбкой взглянула ему в глаза, и сквозь слезы проговорила:
– Я дома, герцог. И это чудо. И я свободна.
– И по-прежнему несчастна.
Она вскинула подбородок, гордо расправила плечи.
– Но я графиня. Вы уезжаете?
– Да.
– Надолго?
– Да.
Она опустила головку, чтобы скрыть разочарование.
– Я благодарю вас, сударь. За все…
Мишель молча поклонился. И вышел вон, не услышав еле слышного «Прощайте». Сант-Арренцо ждал его внизу. Ничего не спросил, молча повел за собой туда, где слуга держал под уздцы двух лошадей.
– Вы в Марсель?
Анри сдержанно кивнул.
– Мы договаривались с Домеником встретиться там. У меня совсем немного времени – я опаздываю к назначенному сроку.
– Напомните ему обо мне, – попросил граф, легко вскакивая в седло. – Он давно не появлялся.
– У него были дела, которые заставили его долго отсутствовать в Старом Свете, а потом слишком многое происходило. Я передам ваши слова, – Мишель мягко опустился в седло. – Не держите на нее зла, – тихо добавил он. – Постарайтесь понять. И не оставляйте ее больше одну.
Тот рассмеялся.
– Вы так заботитесь о ней! Я, право, не знаю, что и думать!
30
Почему все так болит? Она не могла найти сил хотя бы пошевелить рукой или ногой. Казалось, тело приковано к постели.
…Диана де Картафер пришла в себя от того, что кто-то очень громко разговаривал у нее над ухом. При этом, видимо, собеседников было двое, но голоса ни одного, ни другого она не знала. Кажется, говорили по-итальянски.
‒ Ничего ножки. Фигурка ‒ блеск, русалки позавидуют! Как ты думаешь, Фабрицио, она же куколка! И где только берутся такие красавицы?
‒ О, капитан! Личико-то ‒ ну просто ангел! Морем клянусь. Беленькая вся, как снег. О, ты видел когда-нибудь белый снег, Коррадо?
Хохот.
‒ Нет, только белую простыню!
Снова хохот, только дуэтом. Она застонала от боли и, что неожиданно, от безысходности.
Смех моментально утих. Тот, кого звали Коррадо, неожиданно приятным голосом, лишенным наигранной грубости, заметил:
‒ О, наша красавица проснулась…
Диана попыталась приподняться, приоткрыть глаза, но взор тут же застелил красный туман, и она с тихим вздохом снова упала на подушки. Замерла, приходя в себя. Вроде бы тело слушалось, только очень сильно болело. Она не понимала, почему?
Послышался звук шагов. Кто-то из двух мужчин уходил. Скорее всего, Фабрицио. Так оно и оказалось: капитан заговорил, садясь на что-то, стоящее рядом с кроватью, где лежала она.
‒ Детка, не хочешь со мной поговорить?
Она молчала, почему-то оскорбленная обращением «детка», слишком фамильярным для нее.
‒ Ты. Наверное, не понимаешь? ‒ он вдруг перешел на французский. ‒ Может быть, так лучше?
‒ Где я? ‒ еле выдавила она из себя и тут же замолчала, удивленная незнакомым, надтреснутым звучанием собственного голоса.
Капитан молчал.
‒ Кто вы? ‒ робко пробормотала она, отчаянно желая знать, что же происходит. Его ответы должны были все прояснить. По крайней мере, она с каждой минутой все больше убеждалась в том, что одной ей в ситуации не разобраться. Как она попала к незнакомцу?
‒ Ничего не помнишь? ‒ откуда-то издалека прозвучал его приятный голос. Ловушка. Казалось, своим звучанием он пытался успокоить ее, усыпить остатки бдительности.
‒ Нет, – она решила подхватить его идею с потерей памяти. Так намного безопаснее.
‒ Ты на моем корабле, красавица, ‒ с усмешкой заметил он.
Она открыла глаза и пристально посмотрела на Коррадо, благо, зрение вернулось к ней. Он сидел, положив согнутые в коленях руки на колени и скрестив длинные пальцы аристократически небольших рук между собой. Его лицо имело точеные красивые черты, но выражение его не было даже приятным. Оно не было и холодно… на нем светились непламенеющим огнем жесткие серо-голубые колючие глаза. О, эти глаза!